Две крупные стаи болотных котов присоединились ко мне на второй день пути по болотам, а накануне вечером, после ужина, я, если можно так сказать – медитировал. Нет, не сидел в позе «лотоса», обставившись благовониями. Просто, когда лег спать, я стал «громко думать» о том, что мне нужны еще помощники. Пытался призвать возможных обитателей болот, мысленно формулируя свои просьбы, именно просьбы, так как приказывать котам бесполезно – фыркнет, рыкнет, дернет хвостом и пойдет по своим делам.
К реке, что несет к болотам чистые и теплые воды, я вышел через неделю с приличной компанией – около семидесяти особей болотных котов. Рыжий, находясь под седлом, излучал какую-то гордость и важность, было видно, как присоединившиеся к нам особи, пусть не сразу, но приняли его за нового вожака. Меня восприняли как данность, то есть вот есть некто, кто о чем-то просит, и эти просьбы надо выполнять, животные не понимали, почему, а я в который раз благодарил Чернаву… Где же она?
На очередном ужине я снова «включил режим оповещения», и на утро был удивлен результатом – котов стало в два раза больше, и потом, когда мы двинулись в сторону Шахара, к нам присоединились еще несколько стай. Таким образом, когда я вышел на поляну, откуда можно было видеть дозорную башню Шахара, меня сопровождало около четырехсот особей болотных котов.
– Всем спасибо, все свободны. Далеко не расходиться, местными не закусывать, меж собой мордобоя не устраивать, – спешившись, сказал я.
Сказал, но подумал, обращаясь к животным, совсем иначе. Коты меня поняли, стаями стали расходиться по лесу, и спустя несколько минут я остался лишь в компании Рыжего и его раненого друга, который, к слову, уже почти не хромал и вполне пришел в себя.
– Пойдем, проводите, – сказал я и направился в сторону Шахара, – далеко не уходите, скоро будет много дел.
Спустя несколько минут я почувствовал на себе взгляд, а минутой позже увидел меж деревьев силуэты шахарских «лесных теней». До жертвенного камня оставалось идти не так далеко, я закинул на плечи ранец, отвязал баул от седла, ну и, собственно, расседлал кота.
– Беги, – я запустил в шерсть на груди Рыжего пятерню, – далеко только не убегай.
Кот понял мою просьбу, сильно боднул головой меня в плечо и в три прыжка скрылся в лесу.
Я повернулся налево, снова почувствовав на себе взгляд. Кессар вышел из-за дерева, внимательно осмотрел меня, приветственно поднял руку и сказал:
– С возвращением, Бэли.
– И я рад видеть тебя, – сделал я шаг ему навстречу с баулом, ранцем и охапкой зимней одежды, – седло пусть люди твои шорникам отнесут.
Кессар указал жестом на седло двоим своим следопытам, и они, поняв командира без слов, выполнили приказ, ну и мы пошли вперед, по звериной тропе.
– Как Дарина? – не выдержал я.
– Ее все любят, помогают и делают всё, о чем ты ее просил. Сам все увидишь, сделано много.
– Лодки?
– Мы их относим из Шахара и выкладываем вдоль западной тропы к озеру, но их еще мало, на всех не хватит, чтобы быстро пересечь Чистое озеро.
– Завтра отведешь меня на тропу, сам посмотрю.
– Отведу, – Кессар кивнул, немного замялся и спросил: – Что там, за озером?
– Все примерно так, как я и предполагал, но возможно, народ Шахара обретет союзников.
– Каких? – Кессар даже остановился и удивленно посмотрел на меня.
– Хартские земли подняли бунт против иноземцев. Харты добрый и честный народ, поможем им – поможем себе.
– Но чтобы дойти до хартских земель, надо пересечь земли княжества.
– Верно, – я улыбнулся и похлопал Кессара по плечу, – пойдем, все завтра. А сейчас я хочу поскорее увидеть Дарину, отмыться и поесть горячего.
На дозорной башне два раза проиграли в рог, и когда я в сопровождении «лесных теней» ступил на широкий настил главной улицы Шахара, увидел, как по нему, босиком и в одеждах шахарских женщин, бежит мне навстречу моя амазонка. Сбросив на настил улицы свою ношу, я широко расставил руки и поймал прыгнувшую на меня, словно кошка, Дарину… но потерял равновесие, и мы свалились на доски. Отовсюду раздался смех, а Дарина, покрывая поцелуями мое заросшее лицо, роняла на него слезы и приговаривала:
– Никогда! Никогда больше тебя не отпущу! Никуда!
– И я тебя больше никогда не оставлю, – ответил я, чувствуя, что в носу тоже засвербело от нахлынувших эмоций, и крепко
