– Много слишком слухов… я послал людей, как ты сказал, но они еще не вернулись, а те первые водницы, что встречались на оттаявших протоках, так и говорят – убили князя.
– Ну да… Ицкан убил.
– Да!
– Ванс, я хорошо знал Ицкана, пусть он из Хранителей, но он был верный слуга князю, после того послания, что с посадскими передали от Талеса, я и не сомневался, что Скади расправится с князем.
– Ну, не знаю, так говорят…
От каменка навстречу кавалькаде выехал разъезд – трое вооруженных большими арбалетами хартов и трое бывших княжеских ополченцев, что прибыли в эти земли в течение зимы и теперь несут службу, защищая последнее пристанище для своих родов.
– Приветствуем тебя, Тарин! – поднял руку в перчатке из толстой кожи старший разъезда, им был пожилой харт.
Тарин кивком поприветствовал его и остановил лошадь.
– Болота оттаяли и разлились, следуй за нами, мы знаем сухую тропу.
О спокойной и мирной жизни в Кузнечном каменке забыли с началом зимы. По периметру посада и нескольких прилегающих многодворцев строились оборонительные укрепления. В основном это были возводимые в спешке небольшие остроги у дорог, троп и проток. Посад успели обнести частоколом, а сам он превратился в большой полевой лагерь.
– Да уж, я думал, что много людей из княжества в эти земли подалось, но чтобы столько, – удивлялся Ванс, проезжая мимо тесно понаставленных палаток меж посадских домов и имений.
– Не так много, – ответил Тарин, – кое-кто в княжестве хорошо устроился и при иноземцах.
– Ну, мы снова на протоки, – подъехал старший разъезда.
– Да, благодарю тебя, – ответил Тарин, встал в стременах и скомандовал, повернувшись назад: – Подтянуться! За мной!
Сотня всадников проехала меж домишек посада до мощеной главной улицы каменка и, перейдя на рысь, направилась к базарной площади, где все уже было приготовлено к Совету родов.
Глава тридцать восьмая
К полудню базарный гомон стих, площадь, где был установлен большой шатер, оцепила дружина ополчения, а сам каменок замер, ожидая судьбоносного решения старейшин. Внутри шатра, вокруг ритуального костра, на шкурах, сидело порядка двадцати человек. Один из самых уважаемых старейшин хартов уже выступил с короткой речью, в которой выразил свое отношение к вероломству иноземцев, к тому, что любой пришедший в хартские земли с миром найдет его здесь, но сначала этот мир надо отвоевать. Впрочем, и другие старейшины выступили в том же ключе. Староста каменка поведал, какие работы были выполнены в плане фортификации, о том, сколько съестных запасов и чистой воды есть у каменка и близлежащих многодворцев на случай осады. Огромного роста и ширины плеч воевода дружины каменка, с коротким именем Дак, рассказал, что Кузнечный каменок может рассчитывать на дружину в две тысячи пик, а также пять сотен наемных всадников, что пришли в хартские земли из княжества со своими родами.
– А про ополчение сказать не могу, – вздохнул Дак, – третьего дня пытались всех перечесть, получалось, что окрест каменка да в посаде оружных людей, ратному делу обученных… эм… много, на пятой тысяче сбились. Люди-то свободные, туда пойдут – сюда поедут, как их считать-то?
Тарин молча слушал все это, уже практически отполировав большим пальцем навершие меча, наконец, еще раз окинув присутствующих взглядом и поиграв желваками под черной, как смоль, бородой, поднял руку:
– Позволь, почтенный Дак тебя спросить.
– Конечно, воевода Тарин, – Дак приложил руку к мощной груди под кожаным доспехом.
– А сколько всего оружного люда от земель Желтого озера до южных Икербских гор?
– С твоей-то, Тарин, дружиной… эм…
– Я знаю, сколько в моей дружине людей, – Тарин перебил Дака.
– Не могу сказать, – Дак снова вздохнул, – люди бросают северные каменки да заимки. Уже давит с севера армия иноземная.
– Это я разослал гонцов, еще когда протоки подо льдом были скрыты, они говорили людям, чтобы те уходили на юг.
– И не защищали свои земли? – возмутился кто-то из купцов, что приехал из княжества.
– Я погляжу, ты тоже здесь, а не земли рода своего с мечом в руке защищаешь!
– А ты… ты служил этому князю! Мало того, ты привел его к власти!
