– Как же на пустое брюхо-то? – обозник, с синяком на половину лица, держал в руке котелок и, часто моргая, смотрел то на меня, то на Маста.
– Позже! Съедем с тракта в протоку – там и поедим, убираться надо отсюда.
Спустя час наш обоз съехал в протоку с узкими берегами, только-только сани помещались, и проехав еще час, мы все же встали на обед – голод не тетка, пирожка не поднесет.
Глава тридцать вторая
– А ты его, значит, пощадил, отпустил? – ковыряя в миске ложкой остывшую кашу, переспросил Маст.
– Да, а он видишь как…
– Поганый человек.
Я весьма отдаленно к истине рассказал свою историю, не соврал лишь про Вараса, мол, убили вероломно, а я отомстил, за что и взъелись на меня иноземцы да суд Хранителей.
– Выходит, в лицо-то тебя теперь некому узнавать?
– Разве что Хранитель один, но он слишком к князю приближен, сам с разъездами не ездит.
– Все же хорошо у нас было до появления этих иноземцев, – искренне посетовал Маст, – а теперь даже не знаю…
– Что? – я пытливо уставился на Маста.
– Батюшка говорит, что я еще молод рассуждать про наше житие, – вздохнул Маст, – по мне, так горе одно и нашим землям, и княжеству от иноземцев этих, а князь Трехречья… ну, так старейшины родов наших говорят, мало того что молод, так еще и продал княжество за подол девичий!
– Скажи, а из ваших земель никто не ходил раньше через пустыню?
– Так, а зачем? Известно же – погибель там.
– Ну да, ну да…
– А эти, вишь как, и пустыню прошли, и идут и идут… Люди поговаривают, на хартские земли иноземцы переселение задумали…
– Да?
– Ну… так говорят.
«Хреново», – подумал я.
– Лошадей накормил, – подошел один из обозников, – когда едем?
– Сейчас, – ответил я, повозил пригоршней снега по миске и убрал ее в ранец.
По Худой протоке ехали еще порядка пяти часов, я и выспался и принял вожжи от Маста. Едем, картина вокруг, если привстать и оглядеться – тоска. Из-под снега торчит сухая трава болот, редкие деревца и кустарник… только ближе к вечеру на западе потянулась полоска леса, за которой, если верить подорожному лоскуту, будет протока, что течет мимо заимки Ласа. Посмотреть бы, хоть одним глазком… Начались рощицы да луга, покрытые снежным ковром, и на этом ковре черным пятном виднелась заимка.
– Прррр! Маст, просыпайся!
– Чего?
– Вылезай, посмотри…
Я стоял на берегу протоки и приглядывался к останкам сожженной заимки.
– Надо было тому наемнику голову отрезать, на копье наколоть да на тракте оставить, а на обратной стороне их грамоты написать, что такое сотворено будет с каждым, кто удумает заимки жечь да людей с земель сгонять!
– Это там товар твоего отца… был?
– Да, – Маст сплюнул под ноги, – поехали, посмотрим.
Только головешки… сожгли относительно недавно, большой амбар еще дымился. Крыша у него провалилась, стены обгорели и сложились, а вот дымок то там, то сям поднимается. Обгорелые тела тоже обнаружились, под останками двух завалившихся домов.
– Тут хозяйский дом был, – утерев навернувшуюся слезу варежкой, сказал Маст и кивнул на остов большого дома, – детишек не пожалели даже…
– Видно, этот род тоже в отступниках.
– Да, – Маст тяжело вздохнул, – давай вон в рощу отъедем, там заночуем, а обратно уж поутру …
– Давай, – ответил я, осмотрев небольшую рощицу вдалеке, которая, прерываясь на еле заметном холме, сливалась с
