– Ладно, ты меч-то прибери, отдашь, как встретишься.
– Встретимся, – Тарин кивнул, – коли живы оба будем… ну, а ежели суждено мне будет погибнуть, то не сочти за труд, верни Никитину меч.
– Тьху! На лоб тебе! – Ванс чуть развернулся, чтобы единственным глазом лучше видеть друга. – Чего удумал-то, беду кликать!
– Мало нас… Хоть к весне и соберем хартских стрелков три тысячи, а все ж мало. И пехоты, и кавалерии… Что у тебя с всадниками?
– В Кузнечном будет ждать пять сотен клинков… только.
– Что?
– Все они из тех, что служили Славному Васлену, как и мы с тобой.
– Так это даже хорошо, обучат делу ратному тех, кто молодой да в рубке не бывал ни разу.
– И такие будут, от родов, что отступились от князя.
– Хорошо, – Тарин отхлебнул из фляги, ненадолго задумался, а потом спросил: – Золота с обозов иноземных, что из земель Желтого озера за зерном ходили, сколько взяли?
– Много, Тарин… его плавить теперь да в ноготки плющить. Думаешь, наемникам его заплатить?
– Еще чего! Землю родную от иноземного смрада чистить золота не надобно! На фураж да на провизию пустить, еще люду простому раздавать, что помогать нам будут. Хартские старейшины обещали, что уговорят людей забросить заимки свои да дела и строить стены вокруг многодворцев да каменков, но если крестьянин или ремесленник за свой труд еще и золота долю малую получит, все же справедливее будет.
– Правда в словах твоих. Зачем тогда нам забота, отдать все золото старейшинам хартским.
– Не все, третью часть, как прибудем в Кузнечный, передашь.
В ответ Ванс кивнул и протянул руку за флягой.
– А завтра, – Тарин достал трубку и стал набивать ее табаком, – завтра же отряди полусотню, чтобы от самых гор Икербских и угольных копей каторжных начали путь свой на север, до Чистого озера, пусть мосты жгут деревянные, а каменных, старых, немного, у каждого, как снег сходить начнет, дозоры поставим.
– Сделаю, воевода.
– Зайди! – отозвалась на стук в дверь покоев Скади, она стояла за высоким круглым столиком для писчих дел и аккуратно выводила буквы на пергаменте в свете нескольких толстых свечей на кованых подсвечниках.
– Мы закончили, моя императрица, – наместник Стак вошел в покои и встал у дверей, – Ицкан все рассказал.
– И? – Скади отвлеклась от пергамента и, высоко подняв бровь, уставилась на наместника.
– Вы были правы, князь предал нас.
– Неблагодарный дикарь! – Скади отошла от столика к окну, отодвинула ставню и вдохнула холодный ночной воздух. Внизу под стенами старой крепости шагали трое караульных, они увидели свою госпожу, поклонились и продолжили путь.
– Что делать с Ицканом?
– А он выжил после пыток? – удивилась Скади.
– Да.
– В подвалах остались еще заговорщики из непокорных родов?
– Да, через три дня казнь.
– Хм… Очень хорошо. А что князь?
– В своих покоях, пьян… который день уже.
– Возьмите нескольких наемников, что прибыли наниматься в судейскую стражу, они, должно быть, сейчас веселятся в одной из харчевен посада, приведите их в подвал, убейте, но так, чтобы как в бою, потом отнесите их в покои к князю, вложите Талесу в руки меч и убейте, а Ицкана выставьте главным заговорщиком против князя, – все это Скади сказала медленно и тихо, вглядываясь в темноту ночи поверх крыш старых домов Городища.
– Понимаю… – Стак задумался.
– Язык ему вырвать не забудьте! Кто теперь вместо Корена председатель суда?
– Они еще не провели Совет.
– Передай им, что если они не поторопятся с выбором нового судьи… – Скади закрыла ставню и развернулась к наместнику: –
