безрукавках поверх рубах гребла не спеша и даже голов не поворачивала в сторону кнорра.
– Мы, типа, не местные, – негромко съехидничал Бородин.
Сопровождая «Рататоск» версты две, каюк пристал к берегу, но тут же каюк нумер два отчалил от маленького островка, намытого посреди реки.
– Как гребут, а? Передали нас по эстафете.
Плющ хмуро глядел вслед криве. Подошел Йодур и хлопнул его по плечу.
– Готовьтесь, – сказал он. – Местечко тут есть одно, Меченый бывал, знает. Высадимся все как надо… Халег Ведун в курсе, остановится выше, чтобы нам не мешать и криве не спугнуть. А действовать будем так…
Место для стоянки было хорошее – поляна с выходом к реке, окруженная лесом. «Рататоск» загнали в небольшую промоину и всей толпой стали разбивать лагерь.
Развели костер, сварили похлебку, больше похожую на жаркое, поели, хохоча, громко перекликаясь, резвясь.
Это был спектакль для криве – самые зоркие из викингов разглядели в потемках три или четыре каюка, таившихся у противоположного берега.
Если бы Николай не предупредил вовремя, их никто бы и не заметил, а вот, когда знали, что высматривать, тут же и увидели.
Криве пока лишь подкрадывались, скользя на каюках у противоположной стороны реки, занимая дальние рубежи, следя за ярким огнем костра, вслушиваясь в звучание доносившихся голосов.
А команда Хродгейра в это время исполняла по пунктам немудреный план – пока одни пили да куролесили, другие деловито набивали мешки травой и ветками.
И вот голоса стали стихать – викинги «уморились».
Один за другим они «укладывались спать», позируя «зрителям» у того берега. Викинги и вправду ложились – и медленно отползали, оставляя после себя мешки, закутанные в одеяла. С течением времени на поляне оставалось все меньше народу и все больше чучел.
Настал момент, когда возле костра задержался всего один человек – Хадд. Он устроился в громадном дупле и держал «на привязи» чучело, изображавшее часового, – это пугало, набитое травой, не лежало, а «сидело» возле огня. Издали похоже было, что дозорный дремлет, клоня голову в шлеме.
Шлем был настоящий, и даже кольчуга – старая, правда, но почти целая. В отсветах тускнеющего пламени она переливалась рыбьей чешуей.
Викинги расползлись и затаились. Несмотря на свое добродушное чванство, они прислушались к совету Роскви – измазали, как он, лица сажей.
«Бледное лицо видно в темноте», – сказал Валерка, после чего натянул на кольчугу старую рубаху, испачкав ее в грязи да понатыкав веточек. Замерев у дерева, Бородин словно растворился, исчез.
Костя не рискнул вставать во весь рост – он залег на толстом суку, что нависал над тропинкой на высоте человеческого роста. Мелковатые криве пройдут под ним и даже не заметят. Если пройдут – дорожек тут хватает.
Все замерло, даже ветер стих, отчего не шелестела листва.
Уловив движение, Плющ замертвел. Тень скользнула под ним, потом другая – криве устраивали облаву на викингов, не ведая, что сами окажутся дичью.
В тишине едва слышно тренькнула тетива. Нет, сработали два лука – пара стрел вонзилась в чучело дозорного, и Плющ порадовался смекалке Вагна, сунувшего в мешок старый дырявый парус. Стрела застряла в нем, дрожа оперением. Была б там трава, она бы насквозь пробила «стража».
Хадд дернул за веревку слишком сильно, отчего чучело едва не упало в костер. Он тут же оттащил его – издали это было похоже на конвульсии. И тишина…
И в этом безмолвии смутные фигуры криве показались из зарослей. Сжимая в руках короткие охотничьи копья, они прокрались к «спящим» и одновременно ударили, пришпиливая «заказанных викингов».
А вот теперь защелкали тугие русские и степные луки. Криве, в отличие от чучел, издавали вопли страха и боли.
Викинги покинули свои захоронки и стали сжимать кольцо, пуская в ход дротики, а там, где мешала листва, шагали бойцы, вооруженные мечами.
Плющ, заметив, как одна из теней шарахнулась обратно, тотчас спрыгнул на тропу.
