Он снова качнул головой.
– Нет, – ответил он. – Не можете.
17. Иллюзия
Дэнни и Чарити сидели, болтая ногами, за кухонным столом и ели вареные яйца с тостами. Я стоял у раковины и, глядя в окно, пил кофе. Через дверной проем светило солнце, теплый ветерок доносил запах моря. Было невозможно поверить, что всего полчаса назад я стоял по пояс в ледяном ноябрьском океане, предавая волнам тело преподобного Денниса Пикеринга.
Я почувствовал под рубашкой зуд и почесался, искренне надеясь, что не подцепил от Бурого Дженкина вшей.
– Дэнни, – сказал я, отставив пустую чашку. – Извини, но нам нужно будет уехать.
– Ты постоянно говоришь, что нам нужно уехать, и мы все время остаемся.
– На этот раз нам действительно нужно уехать.
– Но почему? Что случилось?
– Все дело в доме. Это волшебный дом. Но его волшебство несет угрозу. Боюсь, что вам с Чарити может грозить опасность.
– А как же Лиз?
– Да, за нее я тоже беспокоюсь.
– Когда нам нужно уезжать?
Я посмотрел на часы:
– Как только вы закончите завтрак. Увезем все, что поместится в один чемодан. За остальными вещами можем вернуться потом.
– А как же я? – спросила Чарити.
– Ты тоже едешь. Ты же хочешь поехать с нами?
Чарити кивнула. Она нравилась мне все больше. Возможно, все дело в ее «викторианских» манерах. В ее готовности помочь с чем угодно – с завтраком, с заправкой постели, с уборкой. О таких детях, как Чарити, можно только мечтать – особенно в наши дни, когда, чтобы заставить ребенка отвлечься от телевизора и идти обедать, требуются особые ухищрения.
Я поднялся в спальню, вытащил из-под кровати наш старый синий чемодан и открыл ржавые защелки. Складывая рубашки, брюки и укладывая их на дно чемодана, я посмотрел на зеленую футболку Лиз, лежавшую на кровати, и «забракованные» ею нейлоновые трусики. Я совершенно не понимал, что делать с Лиз. Я собственными глазами видел, как мерцающий призрак проник в ее тело. А что, если молодой мистер Биллингс говорил правду? Что, если это действительно была сущность из дочеловеческих времен по имени Сотот? А может, это всего лишь оптическая иллюзия – слишком много вина, неправильное питание, беспокойство из-за нехватки денег?
Но предположим, что он говорил правду, и Лиз теперь одержима той же сущностью, которая вселилась в Кезию Мэйсон? Предположим, что она беременна двумя формами жизни, которые выберутся из нее, разорвав ее на части. Должен я рассказать ей? Или мне следует держать рот на замке, особенно учитывая, что, по словам мистера Биллингса, аборт невозможен? Должен ли я отвезти ее в больницу? Или лучше сбежать и забыть про нее. Закрыть глаза, уши и притвориться совершенно другим человеком, который никогда
Лишь одно не давало мне покоя: зачем молодой мистер Биллингс попытался предупредить меня об опасности нахождения в Фортифут-хаусе? Он мог сдать меня Бурому Дженкину. Или позволить Кезии Мэйсон оторвать мне лицо.
Но я чувствовал, что нужен ему по какой-то непонятной мне причине. Чувствовал, что он вовлек меня, без моего ведома, в какой-то тайный заговор.
Он упомянул о главном предательстве всех времен – о тридцати сребрениках. Возможно, его слова значили гораздо больше, чем мне поначалу показалось.
Но времени на размышления об этом у меня не было. Я должен был позаботиться о Дэнни и Чарити. С каждой минутой увеличивался риск, что Бурый Дженкин поймает нас. И я не питал никаких иллюзий относительно того, что он сделает с детьми, когда похитит их.
Я упаковал пижаму Дэнни и пошел в ванную за нашими зубными щетками. Посмотрел на себя в зеркало аптечки. Измученный – не то слово. Я выглядел ужасно. Кровь с подбородка я смыл, но на губе краснела большая трещина. Вокруг носа и рта виднелись царапины и красные ссадины.
Когда я снова спустился вниз, то, к своему удивлению, обнаружил, что Лиз уже вернулась с работы и сидела за кухонным столом, помешивая чашку растворимого кофе. Дети на террасе гоняли полуспущенный пляжный мяч. Лиз как-то странно улыбнулась мне, когда я прошел с чемоданом через кухню и поставил его возле открытой двери.
