– Джонни!..
Едва не запустив в замешкавшегося где-то слугу высохшей чернильницей, Дженкинсон отдал несколько первоочередных распоряжений, в которые входила скорейшая доставка кубка горячего вина с пряностями и нового камзола со штанами-кюлотами[117] (тот, что на нем, был слегка попятнан на груди брызгами медовухи и нес отметины подливок и жира на рукавах). Окончательно выправив самочувствие и переодевшись, сэр Энтони вознес краткую благодарственную молитву Отцу Небесному, прося его ниспослать толику терпения, дабы мог он пережить испытание пиршественным столом московитов. Затем накинул на плечи тяжелую шубу «с царского плеча»[118] – знак особой милости великого князя к посланнику английской королевы, после чего и проследовал в небольшой возок, покрытый снегом снаружи и изморозью внутри. Поездка была недолгой, хотя и прерывалась несколько раз – горожане, разгоряченные празднованием совершеннолетия обожаемого наследника и воодушевленные бочками со стоялыми медами и вином, что выкатил для них под стены Кремля его царственный отец, иногда полностью перекрывали любую возможность проезда.
– А ты почему за здоровье государя Димитрия Иоанновича не…
Чья-то краснощекая и изрядно бородатая харя сунулась было в прикрытое занавесочкой оконце возка, привнеся с собой мощный винный запах. И тут же исчезла, выдернутая кем-то более трезвым обратно.
– Куда, дурень!..
– Пусти!
Страдальчески поморщившись, Дженкинсон поплотнее закутался в собольи меха и в какой уже раз дал самому себе зарок не экономить более на сопровождении. С другой же стороны, а чего ему опасаться? Московиты во хмелю были всего лишь веселы и дружелюбны (за малым исключением, разумеется), весьма выгодно отличаясь этим от более цивилизованных народов.
– Кто?
Занавеска вновь дернулась, когда в оконце заглянул воротный страж в багрово-красном кафтане стременного стрельца.
– Проезжай!
В свое время посол испытал немалое удивление, когда узнал, сколь мало среди бородатых варваров горьких пьяниц. Нет, хмельное они знали и пить его любили, но, как правило, медовуха, брага и вино лились рекой только на семейных торжествах вроде именин, крестин или свадеб (впрочем, даже тогда старались лишнего не пить, дабы не уподобляться говорящей скотине в человеческом обличье). В обычные же дни на столах московитов преобладали квас, молоко и простокваша, и надо сказать, этот местный обычай доставлял иноземным дипломатам и негоциантам немало огорчения. Потому как, во-первых, в Москве не было ни единого трактира или паба для любителей крепких напитков. Во-вторых, хорошее вино на корню скупал Хлебный приказ, родовитые бояре-князья и наиболее именитые купцы, оставляя на продажу разве что невкусную дешевую кислятину. И, в-третьих, приобрести что-то крепче слабенькой медовухи можно было только в Иноземной слободе, жителям которой были позволены винокурни для удовлетворения собственных нужд. Понятное дело, что тамошние цены откровенно не радовали…
– Стой!
В этот раз осмотреть внутренности возка пожелал воин в темном кафтане дворцовой стражи и он же молчаливо засвидетельствовал окончание недолгого путешествия. Путаясь в длинных тяжелых полах царского подарка, сэр Энтони выбрался наружу, огляделся и не смог удержать в себе довольную усмешку. Потому что увидел рядом с крыльцом Грановитой палаты тех, кого не удостоили приглашением на праздничное пиршество. А вот его позвали! Терпеливо мерз на пронизывающем ветру голландец Томас ван Бателаан – этот наглец совсем недавно перехватил прямо под носом у «Московской компании» крупную партию тульской стали в полосах и прутках, предложив приказным дьякам более выгодную цену. И вместо того чтобы уплыть к себе домой, остался, а вместе с ним еще трое голландских купцов, энергично скупающих вощеную парусину и мачтовый лес!.. Невдалеке от голландца синел выдающимся носом испанец Рамон Карвахаль, за неделю до начала осенних штормов приплывший в Ревель на корабле, чьи трюмы были основательно набиты селитрой, свинцом, медью и слитками олова. Этот мутноглазый католик знал, что делал, встретив самый радушный прием и выгодно обменяв свой груз на фарфор, малые зеркала, пушнину и столовую утварь из цветного стекла!.. Единственная радость, что весной он уплывет обратно…
– Рад вас видеть, сэр!
Повернувшись в ту сторону, откуда донеслось приветствие, Дженкинсон закаменел лицом. Потому что улыбаться представителю основных конкурентов своей компании он не собирался. Проклятая Ганза! Уже какой десяток лет издыхающая и все еще имеющая кое-какое влияние и силы, она встрепенулась при первых же слухах о московских диковинках. А проверив и поверив в их истинность, быстро отстроила себе дополнительные склады в Ревеле, Выборге и Новгороде, выкупила с милостивого разрешения царя усадьбу в Москве и прислала своего посла Альберта Родде, который тут же и начал отравлять жизнь честным английским негоциантам!!!
