вида клятвы.
Мой отец, приехав в Борн, оставил своих людей за стенами замка, положившись на честь и слово хозяина. Будь виновен в убийстве Карл, до человеческого суда он бы, весьма вероятно, не дожил, но Габриэла была просто убийцей, и за ней не пришли. То же и с Юстинианом. Его застрелил человек, не связанный с ним ни кровным родством, ни дружбой, ни клятвой, возможно, кто-то из людей Манриков. Этим господам примирение Приддов с Олларами по ряду причин было крайне невыгодно, а в средствах они никогда не стеснялись. Убить графа Васспарда, когда он находился в кругу семьи, и распустить слух, что причиной стала дружба покойного с герцогом Алва, — вполне в их стиле.
— Господин Савиньяк, — теперь сестра молчала, а говорил брат, — мы с Ирэной были бы счастливы с вами согласиться, но, боюсь, это невозможно. Юстиниан стал выходцем именно потому, что его убила родная кровь. В Габриэлу я не верю, я этого не делал, остается…
— Остается меня дослушать. Некоторых вещей вы не знаете и знать не можете, но я не только граф Савиньяк, я еще и господарь Сакаци. Небезызвестная Раймонда сохранила бумаги своей матушки и оставила их сыну от первого брака. В итоге они оказались у моей матери, которая, начитавшись алатских сказок, принялась развлекать собственных сыновей ведьмами, что с помощью горячей собачьей крови поднимают и подчиняют мертвых. Известно, что Каролина Борн-Ариго, ее незамужняя сестра и мачеха баловались волшбой, логично предположить, что дамы посвятили в свои занятия и молодую графиню. Скорее всего, в распоряжении ведьм-аристократок имелись манускрипты, где описывался или алатский ритуал, или нечто сходное.
Вам лучше знать, когда Габриэла окончательно помутилась рассудком, но Джастин спорил уже с безумицей. Вдова Карла узнала о смерти Юстиниана одной из первых, и в ее воспаленном мозгу родилась мысль поднять брата и заставить отомстить за супруга.
— Создатель… — Ирэна поднесла руку к виску. — Создатель…
— Вам плохо?! — не выдержал Жермон. — Вам не нужно…
— Нужно, только это и нужно! Господин Савиньяк, прошу вас, продолжайте.
— Да, — брат придвинулся к сестре. — Я присоединяюсь к просьбе Ирэны.
— Постараюсь быть как можно более краток. Искаженный или неполный ритуал дает шанс поднятому освободиться от накинутой «петли», но я склонен искать причину не в ошибках Габриэлы, а в воле Юстиниана. Как бы то ни было, ваш брат вырвался и тут же угодил в новую ловушку, алаты называют ее «вежета сётевиш». Точного перевода я не знаю, что-то связанное с темной водой и неизбежностью. Суть вежета сётевиш в том, что вставший «холодный» не может не забрать виновного перед ним
— Мне казалось, — графиня смотрела на Савиньяка, но его ли она видела? — выходцы знают, кто их убил.
— Выходцы, сударыня, ошибаются так же, как и люди. Насколько я мог понять, неокончательная смерть дает некоторые мистические знания и прибавляет смутных, трудно выразимых ощущений, но не делает яснее прошлое, скорее, наоборот.
— Удо шел за своим убийцей, — напомнил Валентин. — Гоганская магия спутала следы, но в главном выходец не ошибся. Его отравил господин Альдо.
— В истории с Удо свои нюансы. В Черной Алати помнят о господаре, который сперва помиловал мятежного витязя, а потом отправил на верную смерть. В Золотую ночь витязь вернулся. Его, как и Борна, подняло чужое вероломство, а не заклятья на собачьей крови. Темная вода, вежета сётевиш, гонит вставшего к тому, кто виновен, темная вода всегда находит дорогу. Исполнив предназначенное, вернувшийся обретает посмертие, которое может стать долгим, и, как это ни дико звучит, счастливым. Такие выходцы способны радоваться, случается, они находят и любовь, а небытие, полное небытие, их пугает. Второй раз выходцы умирают уже окончательно.
— Не думала, что алаты знают столько…
— Не алаты. Мне повезло встретить человека, способного запоминать рассказы вернувшихся. Становясь выходцами, «остывая», как те говорят, люди не меняются. Валентин, с этим вы согласны?
— Безусловно.
— То, что я теперь знаю о графине Борн, свидетельствует о ее исступленной ненависти к родной крови. Габриэла, стань она нечистью, не успокоилась бы, пока не уничтожила бы всю семью. У варваров, у суеверной деревенщины еще оставался шанс понять, кто пришел, и отбиться, но вы были бы обречены, и Юстиниан это понял. Он оказался перед выбором: продлить собственное бытие, забрав сестру, и тем самым дать ей шанс отомстить, или умереть вновь. Не мне судить, сколь велика была вероятность, что Габриэла сумеет вернуться, но ваш брат, похоже, в этом не сомневался. Ему достало силы воли и любви не потерять себя и обратиться к тому, кто мог понять и сделать, что нужно. К вам, Валентин. Вы поняли и сделали, однако убийцу, я говорю об убийце Юстиниана, следует искать отнюдь не в Васспарде.
