— Кто бы ни был покровителем шпиона — Колиньяр, Манрик, кто-то из иноземных послов, он сейчас ему ничем не поможет. Изменилось, как ты понимаешь, и положение Приддов.
— Допустим, — пробормотал Жермон. — Значит, ты думаешь, что шпион все еще здесь и он опасен?
— Я отнюдь не уверен, что Гирке утонул по собственной неосторожности. В случайности смерти Габриэлы сомневаться не приходится — я выяснил, кто и где находился. Единственным возможным убийцей могла быть вдова Вейзель, что, согласись, абсурдно. С Гирке все не так просто, от подозрений свободна лишь жена. Она спустилась в цветник, когда граф еще был в своих комнатах, и оставалась там, пока ее не позвали к телу мужа.
3
То, что обещания надо выполнять, Юхану объяснил дед-боцман, от души выдравший будущего шкипера за почти уморенную соседкину герань, которую боцманский внук взялся поливать в отсутствие хозяйки. Герань оклемалась, а выдранный навеки усвоил нехитрое правило: не можешь, не хочешь — не берись, а взялся — делай. Через двадцать лет дедова наука обернулась таким прибытком, что Добряк окончательно уверовал в то, что держать слово нужно, сейчас же речь шла, ни много ни мало, о просьбе Фельсенбурга.
Правду сказать, шкипер с удовольствием променял бы визиты к Ледяному на собственноручную разгрузку бочек с ворванью, но деваться было некуда. Раз в четыре дня Добряк надевал выходную куртку и топал в дом Бешеного, где развлекал шкафы и стулья портовыми сплетнями. Шкафы и стулья молчали, Кальдмеер внимательно слушал, дергал щекой, задавал ровно два вопроса и угощал гостя можжевеловой. Выпивка знаменовала конец аудиенции, которую приходилось запивать отдельно, что Клюгкатер и проделывал в обществе окончательно выздоровевшего Лёффера, однако сегодня до компаньона не дошло. Пожелав подопечному доброго здоровья, Юхан привычно ринулся прочь, но на лестнице его перехватил хозяйский адъютант. Бешеный желал видеть шкипера, а от таких приглашений, господа селедки, лучше не увиливать. Если ты, само собой, не Бермессер.
Адмирал сидел на подоконнике распахнутого окна и дразнил Фельсенбургову трехцветку, норовящую цапнуть нахала за руку. Безуспешно.
— Прошу. — Фрошер кивком указал на кресло у стены. — Так и ходите?
Добряк пожал плечами.
— Хожу. Вроде как никто не против.
— Вам воздастся. Кэналлийским. Разрешение о закупке подписал глава дома Салина, отменить его может только соберано, но такое он не отменяет. Вы любите гордиться?
— Смотря чем…
— Вы единственный дрикс, получивший такое право. Джильди собрался домой, вы успеете проскочить до штормов.
— Вот спасибо, господин адмирал! — Бешеный тоже слово держит, даже самое ерундовое, потому-то ему и везет! — Точно впору нос до небес задрать. Когда его высочество уходит, не скажете?
— Послезавтра. — Вальдес изловчился и опрокинул кошку на спину. — Ветер будет попутным.
Тут-то Юхана и накрыло. Все складывалось одно к одному — и решение фельпца, и бумага от Салины, и погода. В том, что на юге ждет немалая прибыль, Добряк тоже не сомневался, но идти в Померанцевое море было невозможно, и отнюдь не из-за карауливших «Утенка» гадостей. Добряка схватила не осторожность, а нечто, не понятное ему самому и сильное, как дюжина китов.
— Не пойду я в Фельп, — отрезал Юхан. — Сейчас не пойду.
— Любопытно. — Вальдес присвистнул и спрыгнул с подоконника. — Вы же так стремились торговать кэналлийским! Подумайте, вдруг вы найдете новое вино и назовете его «Слезы Бе-Ме»?
— Да хочу я! — взвыл шкипер. — Как вы про бумагу сказали, чуть в пляс не пустился, и вдруг — бац, понял, что нельзя.
— Боитесь?
— Это я весной боялся. И прошлой осенью, когда в штормягу со всеми не полез… Торстен его разберет, что оно такое, но пусть уж его высочество другую лоханку прихватит, вон их сколько в порту киснет. Что брать, я прикинул, а дальше его дело.
Бешеный снял кольцо, подкинул, поймал, снова подкинул. Ну, тут хоть не пропадет, а вот в море такими изумрудами играть — дурь несусветная. Ага! А фельпский фрахт вместе с принцем коту под хвост посылать — не дурь?! Если то, что Джильди заплатит, сложить с тем, что на «Верной звезде» нашлось, и пустить на кэналлийское, можно не один кораблик прикупить, а пару. Старый Канмахер — готовый шкипер, а что ему теперь на берегу делать? Без внука-то… Лёффер — не моряк, конечно, зато грамотный и надежный, его в порту посадить самое то. Три лоханки уже склада требуют, и для кэналлийского, и для седоземельских мехов — не бросать же задумку, уж больно хороша!
— Ну что, шкипер, не передумали?
«Трехцветная кошка» и еще один, пока безымянный, кораблик, качнув парусами, отправились в Закат. Клюгкатер громко вздохнул и безнадежно
