— Я слушаю.
— Как она умрет? Прежде женщин дворянского происхождения не казнили.
— Мужчины будут повешены, женщины расстреляны. Если вы захотите забрать тело, вы его заберете.
— Я хочу большего. Видеть, как это произойдет. Ручаюсь, что не буду… препятствовать. Она будет против, но я… должен! И еще я должен похоронить Густава и его жену, это тоже мой долг.
— Хорошо. Барон, у вас нет возражений?
— У меня есть только сожаления.
— В таком случае, полковник, можете идти. Теньент Савиньяк, помогите господину фок Дахе выправить соответствующие бумаги и принесите на подпись барону.
5
— Я испытал двойную неловкость, — барон Райнштайнер позволил налить себе касеры, — поскольку ожидал иных просьб. Торка кует людей из лучшего железа.
— Да, — согласился Лионель. — Из полковника вполне можно делать гвозди и подковы, найти крепче будет трудно. Вечером от Арно стоит ждать большой глупости.
— Ты очень кстати вызвал Придда. — Бергер задумчиво посмотрел на графин и отошел к окну. — Поскольку вражда осталась в прошлом, теньент обратится за помощью к однокорытнику. Я верю в здравомыслие молодого Валентина, в Марагоне он показал себя отлично — я не имею в виду сражение, хоть он отличился и там. Мараги будут рады видеть шурина Альт-Вельдера своим военным губернатором.
— Не сомневаюсь, но то, что я намерен поручить Придду, важнее. Нам скоро будет не хватать денег, и чем успешней пойдут наши дела, тем больше придется тратить. Первые годы мира обходятся дороже войны, когда люди еще готовы терпеть.
— Это несколько примиряет меня с новым положением Манрика, но чем здесь поможет Придд?
— Я поручу ему найти клад Ферры. Клад, как ты знаешь, существует, его надо отыскать и незаметно перевезти в Бергмарк. Второе — трудно, первое — очень трудно, зато вполне в духе Придда.
— Попытаться, несомненно, следует… Кажется, тебе предстоит еще один разговор о несостоявшемся убийстве. В вашу с братом резиденцию только что вошла девица Арамона.
— Одна?
— В сопровождении капитана Уилера. С твоего разрешения я вернусь в комендатуру.
— Ступай.
— Я буду исходить из того, что твое решение неизменно.
—
Барон все-таки столкнулся в дверях с Селиной. Для девицы, которой чудом не отрезали голову, она выглядела очаровательно. Но не настолько, чтобы миловать убийцу, пусть и по просьбе жертвы.
— Я вас поздравляю. — Савиньяк слегка поклонился. — Теперь вы можете праздновать день рождения дважды в году.
— Почему? — удивилась девица.
— Потому что вас едва не убили.
— В Надоре было хуже. — Селина вздохнула, видимо, что-то вспомнив. — И в Октавианскую ночь… Тогда мы не ждали помощи, а ночь все тянулась, и нужно было читать вслух. Монсеньор, я знаю, вы очень заняты, но я должна… Понимаете, оно совпало — убийцы и письмо от мамы. Я решила попросить вас сразу, чтобы не опоздать. Мы все можем умереть, а мертвые, если возвращаются, так путано говорят! Я думала, кого еще можно попросить, и никого не вспомнила. Герард тут совсем не годится, а говорить с другими я не могу, ведь это не моя беда. Вы в самом деле можете сейчас слушать?
— Могу, но не слишком долго.
— Это не про меня… Со мной такого не случалось. Понимаете, она полюбила очень дурного человека — хуже, наверное, просто не бывает.
— И что с того? — Как же голубицы любят сострадать схваченным за горло змеям, но Селина до последнего дня голубицей выглядела разве что издали. — И почему с вами не явился виконт Сэ?
— Он ушел, — спокойно объяснила заступница. — Надо было найти тех, кто прислал убийц, а Герард остался с нами.
— Тогда кто вам поведал о роковой любви к негодяю?
— Мелхен. Монсеньор, я еще никогда не выдавала чужих секретов, но мама пишет, что все очень плохо. Если девушке в первый раз не повезло,
