нужен кто-то очень умный и умелый. Но умелые чаще развлекаются, чем любят, и еще они боятся себя связать. А те, кто хочет жениться, или мало что понимают, или бывают… Мама их назвала дундуками, и мне кажется, что капитан Давенпорт — настоящий дундук. Если Мелхен за него выйдет, ей всякий раз будет становиться плохо, а она решит, что так и надо. Понимаете, она никогда не будет говорить, что получается не так, а дундук сам ничего не поймет.
Кажется, Селина думала, что все объяснила, но Савиньяк уразумел одно — заступаться за мстительную Гизеллу девица Арамона не собиралась.
— Какого мерзавца и кто любил? — уточнил Ли, чувствуя себя сразу Райнштайнером и герцогиней Колиньяр. — И при чем тут Мелхен?
— Альдо. — Сэль чуть удивленно раскрыла глаза и зачастила: — Мелхен влюбилась в Альдо, она думала, что он ее тоже любит. Один раз ночью он к ней пришел как мужчина… Ей было очень плохо, но она делала все, чтобы его не огорчить, ведь у него были неприятности. Потом она поняла, что Альдо — злобный поганец, и убежала, но теперь она думает, что ей всегда будет скверно и что это она такая неудачная.
Мелхен, когда была маленькой, долго болела, она не могла ничего есть, ее тошнило от самого вкусного, а сейчас ее тошнит от любви. Ну, такой, которой надо заниматься с мужем. Баронесса Вейзель… которая вдова, хочет, чтобы Мелхен вышла замуж, и она выйдет, чтобы ее не огорчать, только если она выйдет… не поняв, что может быть иначе, ее будет тошнить всю жизнь, и ей придется врать, чтобы не обижать мужа. А мужчины бывают очень настойчивыми, если любят жену.
— Бывают, — подтвердил Савиньяк, когда собеседница дотараторила явно заготовленную по дороге речь. — Иными словами, надо отвадить от Мелхен капитана Давенпорта? Хорошо, этому достойному офицеру в самом деле лучше стрелять Рокслеев, чем жениться.
— Но ведь будут и другие, — резонно предположила Селина. — Дундуков много, а Мелхен — красавица. Мне кажется, ей нравится герцог Придд, но он такой молодой… Он может не очень уметь, и потом я с ним говорить не смогу. Монсеньор, вы делаете хорошо всё. Я слышала, вы посещали Звезду Олларии и не только ее. У вас бы всё получилось…
Сомнений больше не было. Умница думала-думала и додумалась до того, что «Монсеньор» может исправить то, что натворил поганец Альдо. Потому что Герард еще ничего не умеет, Придд тоже слишком молод и к нему не подступиться, Давенпорт — дундук, а Мелхен тошнит.
— Только не говорите Мелхен, что я рассказала про Альдо, — попросила заступница. — Иначе она огорчится.
— Селина… — начал Савиньяк и понял, что не представляет, что отвечать. Вот заржать в голос, как это делает Хайнрих, маршалу хотелось. От восторга и преклонения перед девичьей дружбой и изобретательностью.
— Так вы сделаете, Монсеньор? — Леворукий, ей еще и подтверждение требуется! — Понимаете, нельзя терять время.
— Селина… У меня… слишком много дел!
— Герард говорил, но до Излома вы сумеете? Мелхен думает, вы похожи на Флоха…
— И на него тоже? Селина, умнее всего отправить Мелхен к моей матери, она — человек опытный и добрый.
— Нет, Монсеньор. Будь это так, мама об этом подумала бы. Монсеньор, я пойду… Меня ждут, и я… Я могу оставить вам мамино письмо, там все понятно написано.
— Не нужно, — заверил Савиньяк, и удивительное создание с чувством выполненного долга выскользнуло из комнаты. Оно жаждало творить добро, и оно творило.
— Закатные твари, — с умеренной нежностью пробормотал Проэмперадор, — и этого ангела назначили мне в любовницы!
Глава 6
Бакрия. Хандава.
Дриксен. Гансенкирхе
1
