— Да, только что об этом теперь говорить?!
— Арно, если ты ничего не перепутал, предоставь сию особу ее участи. Я понимаю, какое впечатление производит хрупкая одинокая женщина в окружении стражи, — этим приемом драматурги беззастенчиво пользуются со времен Иссерциала, но Гизелла фок Дахе — не Элкимена и не плясунья- монахиня.
— Она дурочка, — охотно согласился Арно, — злющая, но это пройдет. Я же говорил, что отвезу ее к матери.
— Графиня Савиньяк достойна восхищения, но здесь, поверь мне, она бессильна. Эта девица переступила грань между человеком и тварью.
— Ты же ее не видел… Тоже мне «тварь», девчонка с белой ленточкой! Дело в мерзавце, который ее покорил, ну и в балладах, куда же без них! Девушки любят разбойников, над этим еще Веннен смеялся.
— Тогда назови книжного разбойника, который просто хотел денег. Много и сразу. У того же Дидериха всё первое действие, а иногда и второе, будущего разбойника изгоняют, несправедливо лишают наследства, проклинают, оговаривают. У несчастного не остается выхода, он уходит в лес, но и там стариков с женщинами не режет. Мне порой кажется, что разбойники Дидериха вообще кушали веточки…
— Валентин, мы не о том! Для капитана я и пальцем не шевельнул бы, даже если б передо мной на колени встали.
— Так девица перед Проэмперадором и встала. После чего попыталась прислать ему голову, как она полагала, возлюбленной. Взгляни на это с другой стороны. Что ты скажешь, если невеста убитого солдата, чтобы отплатить спасенной тобой Гизелле, подожжет дом ее отца, а потом проберется в Старую Придду и зарежет твою мать?
— Чушь!
— Да, причем по двум причинам. Во-первых, увезти девицу фок Дахе ты не сможешь, во-вторых, она любит только себя. Соответственно, убив ее отца, больно ей не сделать. Она, похоже, сама его почти убила.
Полковник за какие-то четверть часа и впрямь превратился в привидение, но что поделать, если в девичью головку вмещается только одно горе?
— То есть ты отказываешься?
— В данном случае. На земле и так слишком много гадюк.
— Хорошо, я все сделаю один. Надеюсь, ты не донесешь.
— Нет, разумеется. Впрочем, не думаю, что будет на что доносить, и уж точно это не помешает мне накормить тебя ужином. Если ты, разумеется, станешь теперь ужинать.
— Стану, кляча твоя несусветная!.. Проклятье, я же рассчитывал на твои таланты. Ну не умею я письма подделывать! Ладно, приказ будет устным, а мою физиономию не спутаешь… Только ты, выцарапывая Алву, вряд ли думал о тех, кого при этом убьют. И выспрашивать у тех, кто тебе доверял, тоже не стеснялся. Ты — молодец, Гизелла — дура, но вели-то вы себя одинаково.
— Передергиваешь.
Придд и не думал закипать, Арно тоже не злился — просто было горько, что друг, а Валентин успел стать именно другом, отказывает в помощи. Не из страха, потому что не согласен, и его с этого несогласия не своротить.
— У меня была сестра. — Спрут подвинул кувшин с рябиновыми ветками и принялся собирать разложенные книги. — Если не трудно, положи вот это на бюро… Однажды она убила — видимо, из любви, как она ее понимала; семья ее защитила, и началась ненависть. Габриэла не желала ненавидеть себя и потому возненавидела нас. Смерть родителей сделала ее счастливой почти на месяц, потом ей захотелось большего. В конце концов сестра убила снова. Этого не доказать, но я не сомневаюсь, что графа Гирке утопила она. Меня Габриэла не трогала лишь потому, что ждала, когда я буду счастлив и очень не захочу умирать.
— Теперь до меня дошло… — Вот так и понимаешь, с чего Валентин был сосулька сосулькой! — Извини.
— Не за что. Будешь пить?
— Бокал выпью.
— Вино торское.
— Пусть.
Кислое вино и жирные колбаски с капустой… Герцог Придд, прежний герцог Придд, вряд ли такое взял бы в рот. Полковник Зараза и не заметил, как перестал быть сынком супрема.
— Ты очень изменился после Лаик, — негромко сказал Придд. — Я, видимо, тоже?
— Леворукий… Именно об этом я и думал! Но если изменились мы, почему бы не измениться Гизелле? Живой. Мертвые не меняются.
— Такие, как она или моя сестра, в известном смысле умирают при жизни. Ты согласен с тем, что заложники на войне — неизбежное зло?
— Пожалуй…
— Война списывает многое и еще больше требует, но тот, кто переносит правила войны в мирную жизнь, должен быть уничтожен. Вне зависимости от того, женщина он или мужчина, везло ему или нет. Если б гаунау принялись по ночам убивать наших солдат, твой брат за одного вешал бы