десяток, а вот Бруно вешал марагов уже без всяких «если». Вздерни он в отместку за Ор-Гаролис тебя, ведь в Двадцатилетнюю дриксы так и поступали, мы в ответ расстреляли бы Фельсенбурга, но это война, а на войне нет места личному.
Война существует по законам смерти, мир — по законам жизни. На войне мы убиваем, обманываем, грабим. Врагов. У них нет лиц и имен, они нам лично ничего не сделали, но они носят чужой мундир и вредят Талигу. Ты мне напомнил о том, что я сделал в Олларии, но это тоже была война. Не скрою, обманывать тех, у кого есть лицо, голос, взгляд, — труднее. Не знаю, как бы я выдержал, если бы господин Альдо был таким, как герцог Эпинэ, а на месте Окделла оказался ты, только в Аконе нет вражеских солдат и нет узурпатора. Зато здесь живет девушка, готовая убить свою ровесницу, чтобы причинить боль другому человеку. Тебе ее все еще жаль?
— Да! А ты ее просто не видел.
— Ты это уже говорил. Это не аргумент.
— Аргумент, — Арно поднял бокал, — лучший из всех.
Глава 8
Талиг. Акона
1
Звезды висели на ветвях, будто каштаны, и, как каштаны, они срывались и падали, превращаясь в иглу, за которой тянется мерцающая нить. Мэллит пыталась узнать созвездия, что висели над Агарисом, но северное небо было другим. Гоганни куталась в шаль и думала о том, что добрая Бренда все еще плоха, а в доме мало хлеба и ночуют двое мужчин, которые встанут голодными. Если они будут долго спать, можно успеть на рынок, только будут ли там достойные куры?
Становилось все холодней, пора было закрывать окно, задвигать смешную заслонку на печной трубе и готовить постель. Девушка отвернулась от звезд и тронула непривычно большой башмак. Она обещала полковнику перевязать сбитые ноги, но отдирать присохшую ткань не хотелось, а в доме отца негнойные раны тревожили раз в день. Когда Мэллит разогнулась, звезды заступила высокая тень. Мужчина стоял на той самой развилке, что так помогла утром.
— Сударыня, — сказал гость, и гоганни узнала Проэмперадора, — вас не затруднит посторониться?
Мэллит отшагнула; она ставила ноги ребром, но все равно стало больно, и боль помешала заметить прыжок.
— Выйти таким путем легче, чем войти, — первородный Лионель закрыл окно, — тем не менее вы рисковали.
— Я умею, — сказала гоганни прежде, чем подумала, и ей пришлось продолжить: — В Агарисе я выходила из своей спальни через окно, но там дерево росло ближе. Я боялась, только другой дороги не было.
— Одна из великих истин, — спокойно подтвердил победитель дриксов. — Если нет другой дороги, приходится прыгать. Вам лучше сесть.
— Да…
— Так садитесь. Сегодня выдался странный день, давайте и закончим его странно.
— Первородный Лионель поднялся из сада?
— Нет, прошел по карнизу, в детстве мы с братом часто так развлекались — правда, башенки Сэ заметно выше.
— Но почему… первородный отверг дверь?
— Потому что открыто было окно.
— Я должна что-то вспомнить?
— Не думаю. Ночь, открытое окно и свет в нем притягивают мужчин. Разве вы этого не знали? И разве вы смотрели на звезды просто так, ничего и никого не ожидая? О чем вы думали?
