– Ну, сам подумай, – сказал Саттон мягко, – здесь никого нет. Но ты разговаривал.
Энтони отвернулся.
– Я беседовал с другом, – ответил он тихо, – с лучшим другом. С самым лучшим другом в моей жизни.
Несмотря на теплый вечер, на мужчине был длинный темно-серый китель. Выглядел он достаточно выразительно – высокий, уверенный в себе, красивый и обаятельный.
Мужчина взял бокал вина в театральном буфете.
– Капитан Джек Харкнесс, – представился он молодой женщине, не спускавшей с него глаз, и улыбнулся. – Можно вам что-нибудь предложить?
– Я здесь с отцом, – ответила она с огорчением, как будто извиняясь.
– Я мог бы угостить вас обоих, – снова улыбнулся Джек.
Но затем он вспомнил, зачем сюда пришел, и улыбка его погасла.
– Наверное, в другой раз. – Он поднял бокал за ее здоровье. – Я тут вроде как на работе.
Джек не часто бывал в театрах, но в сегодняшнем представлении был один номер, который вызывал в нем интерес… профессиональный интерес. Заняв отдельную ложу, он с комфортом растянулся сразу на двух креслах, как вдруг на сцене появился тот самый мальчик.
Джек сел и принялся изучать через маленький бинокль двух человек внизу.
«Удивительный Энтони – чудо 1898 года», – прочитал Джек на стенде, стоящем на краю сцены.
Мальчик, лет десяти от роду, выглядел больным. Лицо его было бледным и отрешенным. Он уселся на высокий стул и, казалось, совсем не слушал говорившего рядом старика. Эдвард Хардиман объявил, что приходится ему дядей. У него были редкие седые волосы и костюм, видавший куда более лучшие виды. Но, судя по всему, номер привлекал к себе немало внимания и пользовался большим успехом. Хардиман объяснил публике то, о чем Джек уже был наслышан.
Этот мальчик – «Удивительный Энтони» – умел прозревать будущее. Он говорил о грядущей войне – о вооруженном противостоянии, в котором погибнут тысячи. Он рассказывал о том, что через сто лет появятся машины, которые смогут совершать миллионы вычислений в секунду.
Это был красивый номер… По крайней мере, Джек надеялся, что это всего лишь номер…
– Сотня гиней! – объявил Хардиман, помахав, по всей видимости, тем, что было пачкой банкнот. – Повторяю, сотня гиней тому, кто задаст Удивительному Энтони вопрос, на который тот не сможет ответить. Это предложение я делаю каждый вечер уже целый месяц. И до сих мор моя сотня гиней со мной… Я вас слушаю! – Хардиман указал на женщину, махавшую рукой из зрительного зала. – Только предупреждаю, спрашивайте только то, что знаете точно, – за последний месяц мы уже достаточно насмотрелись на растерянных людей.
– Когда мой день рождения? – спросила женщина.
Мальчик поискал ее глазами… широко распахнутыми глазами, как отметил Джек, разглядывая его в бинокль, – глазами, в которых угадывалась чудовищная скука.
– Двадцать пятого июля, – ответил мальчик тонким голосом, облетевшим притихший зал. – Год рождения – тысяча восемьсот пятьдесят седьмой.
– А мне она сказала, что ей двадцать один! – с притворным гневом объявил мужчина, сидевший рядом с женщиной.
Та хлопнула его по плечу, и публика взорвалась смехом.
– Кто-нибудь еще? – спросил Хардиман.
– Как он это делает? – закричал кто-то из зала.
– Действительно, как? – спросил Джек сам себя.
Зал притих.
– Я уже объяснял, – ответил, наконец, Энтони. – У меня есть друг. Невидимый друг. Он всегда со мной, но, кроме меня, его больше никто не видит. Сам я знаю немного, но мой друг знает все и подсказывает мне ответы. Вы не можете его услышать – только я…
– Как зовут твоего друга? – спросил кто-то.
Сверху было плохо слышно. Джек перегнулся через парапет ложи и принялся еще пристальнее разглядывать людей на сцене. В свете софита две одинокие фигуры отбрасывали четкие тени на задний занавес. Но что это – неужели игра света? Джек ясно увидел, что теней было три.
– Моего друга зовут Лофорам.
Джек прищурился.
– Ну, конечно же!
Он вскочил на ноги и воскликнул, стараясь перекричать шум в зале:
– У меня есть вопрос! И, полагаю, сегодня я заберу вашу сотню гиней!
– Очень хорошо, самонадеянный американский джентльмен в ложе, – прокричал Хардиман в ответ. – Я вас слушаю, сэр, – каков же будет вопрос? Только предупреждаю – деньги вам точно не достанутся.
– Я так не думаю, – ответил Джек. – Скажи мне, Энтони, – я очень хочу это знать, – как я умру?
