Энтони Брэдшоу упал. Джек поднял маленькое тельце с земли и крепко сжал в руках. Веки мальчика задрожали. К лицу постепенно возвращался естественный цвет.
– Все будет хорошо, – прошептал Джек, – обещаю, все будет хорошо…
Старик оторвал взгляд от древнего потрепанного кресла, стоящего рядом с узкой кроватью. Тусклые глаза слезились от прожитых лет. Он с усилием сфокусировал взгляд на темной фигуре, возвышающейся рядом с ним.
– Джек?
– Энтони, как дела?
– Это на самом деле вы? А я думал, что сплю. Подойдите поближе – мои глаза уже почти не видят.
– Так лучше? – человек склонился к его постели.
Да, это был Джек – и он был все таким же, несмотря на прожитые годы.
– Вы… вы совсем не изменились, – с удивлением заметил Энтони Брэдшоу.
Джек рассмеялся.
– Напротив, я изменился, – ответил он, – но выгляжу так же.
Энтони улыбнулся и кивнул.
– Вы нашли? – он взял Джека за руку и крепко сжал. – Вы нашли ответ на свой вопрос – тот самый, который задали мне тогда в театре?
– Нет, – ответил Джек тихо, – но я и не пытался искать.
Джек выпрямился.
– Видишь ли, я знал это всегда, но никогда не хотел в это верить – в то, что никогда не умру, – сказал он и тихо добавил: – Умирают только мои друзья…
Энтони почувствовал, как опять проваливается в сон. В последние дни он очень много спал. Но он прожил отличную жизнь. Очень хорошую жизнь – с того самого дня, когда она началась по-настоящему. И он знал, кому за это обязан. Энтони услышал медленные шаги Джека, отходящего в сторону двери.
– Ты пришел… – сказал Энтони, почти засыпая, – ты пришел, чтобы сказать…
– Прощай… – услышал он шепот.
Сиделка подоткнула под Энтони шерстяное одеяло и села рядом, приготовившись коротать ночь.
– Мне показалось, вы с кем-то разговаривали, – сказала она, – а здесь никого нет… Но вы ведь с кем-то говорили? – спросила она нерешительно.
Энтони отвернулся.
– Я беседовал с другом, – ответил он тихо. – С лучшим другом. С самым лучшим другом в моей жизни…
Самая прекрасная музыка
Донна села в кресло рядом с Доктором и огляделась. Огромный сводчатый зал был переполнен. Здесь не осталось буквально ни одного свободного места. Внимание мужчин, женщин, собаколюдей, гигантских раков – то есть всех разновидностей инопланетян, или кем бы они ни являлись, – было приковано к сцене, расположенной в передней части обширного помещения.
– Возможно, нам следовало приодеться, – заметил Доктор.
– Кому-то из нас, – ответила Донна.
– Ой… – казалось, он впервые заметил на ней платье. – Да…
– Как все это следует понимать?
– Не беспокойся, – заверил ее Доктор. – Они собрались здесь, чтобы слушать, а не смотреть. Нам еще повезло, что достался билет.
– Ты уже говорил.
– Неплохие, кстати, места.
– Итак, – продолжила Донна, – помимо самой прекрасной музыки во вселенной – хотя мать всегда мне говорила, что лучше «Битлз» музыки нет, – чего еще я должна здесь опасаться? Скажи хотя бы, где мы? Тут будут лазеры и танцоры? Нам придется зажигать свечи или типа того?
Доктор наклонился к ней поближе и тихо ответил:
– Это не совсем обычный концерт. Он знаменит во всей вселенной: «Концерт самой прекрасной музыки в Церкви Высокого Превознесения Потрясающих Небес» – это наиболее значимое культурное событие до начала Литературной Олимпиады в поместье Сплатт. Его играют только раз в десять лет.
Донна удивленно подняла брови.
– Обалдеть. А я думала, что «культура» – это что-то про йогурты.
Доктор ухмыльнулся.
– Неплохо, – сказал он, – даже смешно. Но нет, «культура» – это не про йогурты.
