– Вижу, вы оценили мою скромную коллекцию, – потирает руки Старуха. – Начнем же экскурсию.
Подойдя к первому шкафчику, она костяшками пальцев стучит по стеклу, словно пытаясь привлечь внимание содержимого.
– Люся. Двадцать восемь лет. Нападение на Петра Евгеньевича. Если бы череп не оказался крепче того булыжника, который она опустила ему на голову… Кажется, ты ей голову оторвал?
– Нет. Этой отгрыз, – подает голос Мордоворот.
– Ну да, ну да… И съел остальное.
– Только попу. Больше там есть нечего было.
Несмотря на абсурдность реплик, которыми обмениваются похитители, мне становится дурно от понимания, что они, возможно, не шутят. Есть, конечно, никто не ел, но вот горло перегрызть мог. От человека с такими глазами ожидать можно чего угодно.
– Следующий экспонат, – продолжает Великая Екатерина, переходя от шкафчика к шкафчику, словно перекормленная утка. – Толик. Сорок восемь лет. Попытка побега. Никчемный, в общем-то, экземпляр – жалко только потраченного времени. Бывший наркоман, как выявил медосмотр. Только утилизировать. И попытка никчемная. Пользы от него не предвиделось, вот только лучше бы сам голову разбил – хлопот меньше.
– Этого казнили публично, – вставляет плешивый Призрак.
– Отделив голову от тела путем скручивания. Тело привязали к стулу, на голову надели аквариум с ручками, за которые и вращали оный, вместе с содержимым, вокруг своей оси. Может, сегодня продемонстрируем?
– Как скажете, Великая Екатерина, – пожимает плечами любитель поэзии и дамских романов.
– Я подумаю.
«Зачем нас здесь собрали?» – стучится в голове мысль. Она столь настойчива, что пробивается даже сквозь стену леденящего ужаса.
Перейдя к следующему экспонату ужасного музея, Старуха смахивает платочком пыль.
Большая бутыль вроде тех, что в деревне бабушка вино ставила играть, заполнена серой массой.
– Зина, – дрожащим от ненависти голосом сипит Екатерина. – Семнадцать лет. Убийство доченьки, моей родной доченьки… и попытка побега. Коварную мразь заживо пропустили через мясорубку. Господин Кнут срезал мясо с рук, потом с ног и превратил в фарш. Медленно, неспешно. Под вой подыхающей убийцы и мерный скрип мясорубки. Скрип, скрип. За тебя доченька…
Не вынеся ужасного зрелища, желудок взбунтовался. И не только у меня.
Ослепнув от слез, давясь желудочным соком и кашлем, корчусь под ударами плети.
Восстановив порядок, карлик дает знак, что можно продолжать экскурсию.
Зажмурившись, повторяю про себя песенку про елочку и отмеряю удары сердца. Главное, не думать, что нам демонстрируют вероятное будущее. Любой из пленников может пополнить коллекцию, заняв место в одном из пустующих шкафчиков.
– А теперь перейдем к тому, ради чего мы все здесь собрались, – произносит старуха, стоя у пустого шкафчика. На небольшом передвижном столике, такие иногда в больницах используют, стоит наполненная больше чем на половину бутыль. Рядом лежит пробка.
– Приведи, – распоряжается местная владычица.
– Да, Великая Екатерина, – бросается выполнять поручение Господин Кнут.
Проскочив за спины Призраков, он скрывается за шкафчиками.
Меньше чем через минуту карлик возвращается, волоча за собой женщину. Обнаженное тело сплошь покрыто свежими ранами, волосы слиплись от крови, рот разорван…
«Ольга», – не сразу узнаю я несчастную.
Бросив ее под ноги Старухе, карлик ставит ботинок несчастной на спину.
– За вторую попытку побега наказание одно – смерть! – объявляет старуха. – Бессмысленная попытка. Но правило – есть правило. Смерть!
– Пощадите, Великая Екатерина, – молит женщина, протягивая руки.
Старуха отступает на шаг.
– Мы простили тебя в прошлый раз – ты сделала неправильные выводы. Приступай, – распоряжается старуха, игнорируя мольбы.
В руке Мордоворота сверкает топор.
Я не видела, где он его взял.
Нечеловеческий вопль.
Гулкий удар.
Тело, словно игрушка, лишившаяся поддержки кукловода, распластывается на полу. Голова отлетает Великой Екатерине под ноги.
Брезгливо ухватив за волосы, старуха поднимает ее. Вывалившийся из распахнутого рта язык подергивается, словно силясь что-то сказать. Возможно, бросить проклятие в лицо убийце. Но ни звука не доносится до слуха. Лишь кровь густыми каплями падает на пол. Кап, кап…
– Справедливое наказание. Очередной экспонат человеческой глупости в мой Музей неповиновения.
