ночей! – сказал господин Тэ, тяжело опускаясь на свое место. Он сидел, ссутулившись, выпятив маленький круглый живот. – Вы не считаете, что они могли бы и подождать, пока мой отец не будет похоронен? Моя бедная мать, она теперь дрожит как мышь. Просто не может спать! Я послал ей опиума. Маленькая затяжка поможет расслабиться. Я бы и сам не прочь теперь принять опиума. Раньше я никогда не делал этого. Мой отец не одобрял.
Он вздохнул и оглядел комнату. Казалось, на какое-то время он забыл, что Шулень тоже находится тут, потом опомнился и вымученно улыбнулся.
– Я, кажется, перегнул палку, – сказал он.
– Нелегко хоронить родителей, – посочувствовала ему Шулень.
Господин Тэ кивнул. Слово «хоронить», казалось, пронзило его, словно меч. Он глубоко вздохнул.
– Чай, – сказал он, – давайте я достану чайник.
Господин Тэ оказался настоящим ценителем чая и знатоком чайной церемонии. У него были серебряные чайницы, фарфоровые чашечки и другие чашечки – из серого в разводах мрамора, привезённые из города Дали, даже монгольская чаша из инкрустированного серебром человеческого черепа.
– Какой вам больше нравится? – Он задержался у ряда миниатюрных заварочных чайничков. Одни были черными, другие – бледно-серыми, большинство же – терракотово-красными. Некоторые напоминали формой колено бамбука, другие – драконов, третьи украшены были строчками классических стихотворений.
– Мы с вашим отцом всегда выбирали этот, – сказала Шулень.
Господин Тэ проследил за её взглядом.
– Ах, да! Мой отец любил его больше прочих.
Господин Тэ обхватил ладонями маленький чайничек, сделанный из лучшей красной глины, и протянул Шулень.
– Никогда не мог понять, отчего он нравился моему отцу, – проговорил он. – Сами взгляните. Видите, ручка утолщается к вершине? Сам объёмистый, но крышечка при этом слишком мала. А этот маленький толстый носик? Наводит на мысли о Ян Гуйфэй. Этот чайничек всегда казался мне уродливым. Может быть, в этом и кроется его очарование? Не знаю, не знаю… Нет, никогда не смогу понять, чем он может понравиться.
Он поставил чайничек на стол. Шулень посмотрела на деревянные сундуки, громоздящиеся у дальней стены.
– А там что находится?
– Где? Ах, это! Отцовские свитки. Картины, каллиграфия. Мы всегда развешивали их на Новый год. Извините, я вконец издёргался.
Шулень внимательно посмотрела на него. Он перехватил этот взгляд и почти физически почувствовал разочарование, сквозившее в нём.
– Понимаете, я ведь не мой отец. Я выбрал иной путь. Я не был рождён для жизни воина. Предпочитаю более тихие удовольствия… – Он вздохнул. – Меч. Что вам сказать? Не желаю, чтобы он оставался в доме, раз всё так оборачивается. Вы сами видели татуировку вора?
Шулень кивнула.
– Значит, охранники не соврали.
Шулень снова кивнула. Господин Тэ вздрогнул.
– Адский Дай! Уже одно имя заставляет меня дрожать, а ведь до нас доходили только слухи. Не знаю, жив ли он ещё.
Воцарилась тишина, пока чёрный чугунный чайник не начал шуметь, закипая. Господин Тэ снял его с жаровни, тщательно изнутри и снаружи протёр пиалы и заварочный чайничек. При этом он не касался их руками, а использовал кедровый пинцет.
На столе перед ним разложено было красное полотенце, на которое он поставил пиалы и заварочный чайничек. Похоже, чайная церемония приободрила его.
– Чего бы вы хотели? У меня есть улун и пуэр. Также есть немного маофэна, но после его сбора прошло слишком много времени, боюсь, он утратил свою свежесть…
Он задумался, увлёкшись разнообразием чаёв, имевшихся у него. Шулень протянула руку.
– В этом чайничке ваш отец всегда заваривал жасминовый чай, – сказала она. – Жасмин хорош для души. Мне кажется, он очищает и придаёт ей новые качества. И он не заставляет вас долго ждать.
– Жасминовый, – повторил господин Тэ и засуетился, открывая чайницы и обнаруживая там то совершенно другой чай, то уже прошлогодний жасмин. Он понюхал его. – Жасминовые жемчужины, – пробормотал он. – Не такие ароматные, как должны быть. Я знаю, где-то у меня было немного белого жасминового чая, но, по-моему, управляющий его приворовывает. Я уже дважды застал его пьющим самый старый из отцовских пуэров. И что мне делать?
– Просто заварите чай, – сказала Шулень.
– Ах, да. Чай.
Он снова наполнил чайник водой и поставил его кипятиться.
– Этот ещё прошлогодний… – он замер. – Ох-ох, я, должно быть, уже говорил это. Извините. Я так устал. Воры, врывающиеся ко мне в дом, – последнее, что мне теперь нужно. Какое отношение эта вещь имеет ко мне? Почему Мубай принес её сюда?
Шулень сглотнула.
