возможность стать кем-то в Китае. Потом обо мне узнали, когда я поступал в спецслужбу, но сказали, что это уже не имеет никакого значения. Это было не важно.
…
– …и я все думаю, действительно ли это не имеет никакого значения? Секретарь Пан, знаешь, он считается местным красным[88]. Он ввел на всех заводах десятиминутку пения коммунистических песен. А когда на одном из заводов рабочие подняли бунт, он приказал стрелять по ним боевыми патронами. Я говорил с командиром полицейской спецгруппы. Он рассказал мне, что оснований для применения оружия не было, и ему приказал стрелять по людям лично товарищ Пан, угрожая трибуналом. Он говорит, что он красный, он поет красные песни, но при этом он требует платить рабочим минимальную зарплату, переманивая сюда бизнес из Шанхая. Я думаю, а чем он отличается от своего деда? И не нахожу ответа.
Я выдохнул. Хреново все. Я-то думал… а если рухнет Китай, нам всем – ж… Просто ж… и все. Мы одни мир не удержим. Смех… мы останемся последней цивилизованной страной, по сути, господствующей в мире страной, но удержать господство мы не сможем. Потому что сто сорок миллионов человек не могут управлять пятью миллиардами[89]. Хоть как.
И мы гордо уйдем в небытие последними. Без Китая всем крышка.
– Послушай, друг, – сказал я, – я давал тебе плохие советы?
…
– Тогда послушай меня. И хорошо послушай. Когда-то у нас тоже была страна, которая была величественней твоей. Ее построили на своей крови, своем поте мои прадеды. Они отстояли ее в ходе самой страшной войны, которая когда-либо была на земле.
…
– Потом мы начали вспоминать свою историю и искать свою правду. Кто, кого и когда убил. Сделали ли мы правильно то и то. Мы начали искать коррупционеров, и в ходе этого крушить и ломать привычный порядок вещей. Мы стали вспоминать старые счеты.
– У нас тоже было такое.
– Да, но вы решили, что важнее собственный желудок. А мы – что важнее правда. История показала – вы были правы.
– Не знаю….
– Я знаю. Не думай плохого. Не пускай в свою голову дурные мысли. Не ищи правды – ее нет. Не важно, какой ценой все достигается, цена не имеет значения. Важен результат. Не осуждай – и пусть никто не осудит тебя. Забудь.
– Забыть?
– Да. Забудь.
Генерал долго молчал.
– Это непросто.
– Я знаю. Но все равно – забудь.
Генерал ничего не ответил и пошел вниз, в здание.
А мне надо лететь…
От винта…
Имарат Мавераннахр
Где-то в горах
29 мая 2036 года
Побывав в гостях сразу у двух авторитетных людей имарата – видного исламского ученого, специалиста по шариату и маленьким мальчикам, алима Абу Икрама, и одного из крупнейших наркомафиози халифата и богатейшего человека региона, амира Ислама, амир Ильяс возвратился к себе домой. Люди амира Ислама, отвезли его обратно в Наманган и оставили на попечение Аллаха, до дома пришлось добираться на попутке, потом еще и пешком больше суток. Более он никому не был нужен, потому что выслушал два предложения, одно прямое и одно завуалированное, и озвучил отказ. И там и там. Дальше все будет так, как решит Всевышний…
Ночью амир Ислам сошел с дороги, чтобы поспать. У него ничего не было, кроме афганской шерстяной накидки чадар, которую афганцы носили и летом и зимой и которая служила им и одеждой, и одеялом, и покрывалом, а часто даже и саваном, потому что никакого другого савана для ставшего шахидом моджахеда не находилось. Он выбрал себе место почище, рядом с ручьем, совершил омовение, несмотря на то что ручей мог быть радиоактивен, он этого не боялся, знал, что ему осталось недолго, и, расстелив чадар вместо молитвенного коврика, встал на намаз. В отличие от многих авторитетных амиров амир Ильяс не признавал нововведений ваххабизма относительно намаза и вставал на намаз по пять раз в день всегда, когда это было возможно. И когда было невозможно – тоже читал намаз.
