появлялись, лихорадка и… кончина.
«Яд, – вспышкой промелькнуло в мозгу Царькова, – причем островной. Откуда я это знаю? Дед не говорил. Но… Неужели из подсознания выползает? Почему бы и нет? Только откуда у толстокожих отрава? Сами отыскали или помог кто-то?»
– Вы говорили о преемнике. Почему в этом году?
– Мне через две декады семьдесят стукнет. Молодым нужно дорогу уступать. Так заведено.
«А он неплохо выглядит для своих лет. По замембранным меркам дашь не больше пятидесяти. Неужели и здесь борьба за власть? Интересно, кто решил занять место гуртового?» – размышлял Леонид.
– Скажите, раньше в племени бывали подобные случаи?
– Точно не знаю, но лет десять назад поговаривали о странной смерти всей семьи гуртового мангустов.
– Они тоже торгуют с людьми горы?
– Нет, с некоторых пор они против дружбы с чужаками.
«Уж не сразу ли после смерти вожака?» – подумал Царьков.
– Когда болезнь принялась за четвертого сына? – спросил он.
– Два дня назад.
– Давайте поторопимся.
Заросли закончились. Леонид отметил, что они вошли на территорию, к которой явно приложил руку человек. Об этом говорили проложенные дорожки из светло-зеленой травы, аккуратно спиленные деревья, подстриженный кустарник, служивший изгородью для домиков, да и сами хижины…
Жилища аборигенов представляли собой невысокие сооружения, сплетенные из гибких прутьев. Точнее, плетеными были цилиндрические стены домиков. Конические крыши состояли из продолговатых жестких листьев.
«Похожи на конский щавель, – подумал гость, разглядывая элементы кровли, – но размерами раз в десять больше».
По дорожкам бегали подростки, искоса поглядывая на чужака. У всех мальчишек волосы были распущены, как и у соперника Лео. Пару раз Царькову на глаза попались охотники.
«Интересно, почему не видно женщин? Их не выпускают за ограду? Странно. Спросить, что ли? Нет, не буду. Еще нарвешься на какую-нибудь условность, объясняй потом, что ничего дурного не задумал».
Присмотревшись внимательнее, он заметил, что листья кровли тремя ярусами выходили из верхушки ствола, словно внутри каждой избушки росла пальма.
«Дерево вместо крыши? Здорово! Трава в качестве асфальта, кусты вместо забора… Никакой химии! А они тут экологично устроились».
Заборчики имели разную высоту. На окраине самые низкие, к центру деревеньки все выше и выше. Дом гуртового находился за живой изгородью в человеческий рост. И хижина у него оказалась самой большой, метров семь в диаметре.
Внутри дома были установлены две перегородки, отсекавшие четверть общей площади, где и находился пациент. Он лежал на ворсистой шкуре какого- то животного. Высокий лорд прислонил шест к дверному проему и подошел к ложу.
– Как зовут? – спросил он.
– Дирлан, – с гордостью сообщил гуртовой. – Парень в одиночку одолел двух ирланов.
«Наверняка какие-то местные монстры, – решил Царьков. – Ладно, выяснять некогда, посмотрим, что тут можно сделать».
Он присел рядом с больным и попробовал настроиться на хорошее.
– Отец, нельзя пускать чужаков в жилище, – пробурчал младший отпрыск гуртового.
– Он тебе жизнь спас и гурт от позора сберег, а ты…
– Я никого не просил меня спасать!
– Мирл, – обратился к хозяину Лео. – Мне нужна тишина. Лучше будет, если мы с больным останемся вдвоем.
– Конечно, мы уходим, – засуетился отец.
– Видишь – уже из родного дома выгоняют, – снова подал голос заносчивый юнец.
– Ах ты, поганец!
Мощная затрещина вышвырнула недовольного наружу. За ним вышел и хозяин.
Только после этого удалось сосредоточиться. Леонид провел ладонями над телом пациента. Никакой реакции.
«Неужели выдохся? Обидно будет, если ничего не смогу сделать».
Да еще недавняя ссора родственников все не выходила из головы. Царьков напрягся, пытаясь отогнать дурные мысли. Пациент застонал.
«Опять делаю не то? Так, думаем о грациозной кошке, о сестре Зруи, вспоминаем остров амазонок. Все-таки запала ты мне в душу, маленькая Огсиена».
Когда целитель проводил ладонями в районе груди и живота, кончики пальцев почувствовали холод, в зоне печени больного их вообще начало
