Из расщелины в ледяной глади валил едкий дым. Он подымался вверх, закручиваясь спиралью. И к нему, как мотыльки на свет костра, медленно подходили превратившиеся в людей Вихри.
– Удивительно… – проговорила женщина с темными волосами, которые тяжелыми волнами падали ей на грудь. – У девчонки получилось.
Старик шагнул к самому краю расщелины и погрузил пальцы в дым.
– Он был последним живущим из нас…
– Он не жил! – резко возразил стоящий поодаль мужчина. – Паук был мертвецом куда большим, чем все мы…
– А девочка… Алиса, что с ней?
Обеспокоенный женский голос словно прояснил замутненное сознание Лина.
Он заставил себя приподняться на руках, прогоняя пелену паучьего дурмана, так и норовившую увлечь его в сладостный сон. Крылатому понадобилось несколько мгновений, чтобы различить на песке неподвижное тело Алисы и подняться на ноги.
Медленно, клонясь в сторону, Лин двинулся к ней, но его опередила Юли. Девочка уже села рядом с Крылатой и положила ее голову к себе на колени.
– Дышит, – прошептала она, взглянув на Лина.
Тот был уже рядом, пошатываясь на слабых ногах, он наклонился к Алисе и осторожным прикосновением убрал с ее бескровного лица выбившуюся из узла волос русую прядь.
– Что с ней? – спросила подошедшая к ним Сильвия, на плечо которой тяжело опирался Сэм.
«Живы. Мы все живы», – пронеслось в голове у Лина, когда Алиса, застонав, приоткрыла глаза.
Это было немыслимо, невероятно. Все они выбрались из смертельной передряги, пусть побитые и обессиленные, но живые. А значит, есть еще шанс добраться до оазиса, привести туда остальных людей, узнать наконец, что такое свежая вода и живая земля под ногами. Лину хотелось смеяться в полный голос, хватая воздух растрескавшимися губами. Обнимать плечи Братьев, доказывая себе, что они на самом деле живы. Каждый из них. В эту минуту ему отчего-то казалось, что и близнецов им удастся вернуть. Что все еще можно предотвратить. И глупую ссору с Алисой, и смерть Шаи, и даже Огонь.
В первый миг, когда Алиса посмотрела на него, он продолжал ликовать, полный самодовольной уверенности в благом исходе. Но в глазах Крылатой плескалось серебряное пламя. И Лин подавился собственным смехом.
Медленно приходя в себя, Алиса надеялась увидеть тело поверженного паука. Чтобы его мерзкий, чудовищный вид стер из памяти манящий образ властного мужчины, который превратился в пепел в ее крылатом сне.
Но в глаза ей ударил солнечный свет, рассеянный сочной листвой. Крылатая вдохнула воздух Рощи и покорно выпрямилась, обращая лицо к Божеству, сидящему рядом с ней.
– Я справилась? – спросила она, пробуя улыбнуться.
– Да, – рассеянно ответил Алан. – Паук больше нас не побеспокоит.
– Все, что он говорил…
– Все, что он говорил, – ложь! – гневно перебил ее Алан.
Он рывком поднялся на ноги и сделал пару шагов по мягкой траве, потом остановился и прикрыл лицо ладонями. Растрепанные белые пряди обвисли беспорядочной копной. Он вздрагивал всем телом.
– Они кричат во мне, – хрипло проговорил он, покачиваясь. – Я пытаюсь справиться, но сил… Их все меньше.
Алиса подошла к нему, ступая мягко и неслышно, и осторожно дотронулась до теплого, такого человеческого плеча.
– Что они хотят от нас?
Алан в изумлении поднял на нее глаза. В них читалась благодарность.
– Значит, ты веришь мне? – спросил он. – Не пауку, мне?
– Конечно, – стараясь не обнаружить даже легкого сомнения, сказала Алиса. – Правитель был искусным лжецом. И тот, который пришел ко мне в крылатом сне, и тот, который долгие годы говорил чужими словами в Городе.
– Спасибо, – выдохнул Алан. – Значит, мне не следует сопротивляться памяти…
Он распрямил плечи, отбрасывая за спину пряди серебряных волос. Болезненная бледность уходила с его лица. Казалось, что он пьет силу прямо из земли, просто касаясь ее ступнями. Сейчас в его облике было куда больше древесного, чем обычно. Память предков захлестнула Алана, и он ей отдался, успокоенный словами Жрицы.
Роща что-то нашептывала своему юному чаду, Алиса явственно это чувствовала, не в силах лишь различить слова: этот шепот казался ей чуть слышным шорохом листьев на ветру. Вот Алан слегка нахмурил брови, словно услышанное было ему неприятно. Вот лицо его на мгновение исказила судорога, будто внутри него происходила ожесточенная борьба. Но спустя короткое мгновение он снова расслабился, поддаваясь чужой воле.
– Возвращайся в свой мир, Жрица, – сказал Алан, мягко убирая с плеча девичью руку.
– Ты укажешь нам путь?
