Презрительно сплюнув, он подошел к чаше и подумал о том, что и воду надо бы брать в другом месте, именно в этот момент из двери барака выбежал уже знакомый раб, все также рыдающий, как и в первый и второй разы их встреч. Он выбежал, споткнулся и упал, не пробежав и десяти шагов. За беглецом тут же обозначилась погоня из дюжины рабов того же барака. Они тут же догнали и окружили несчастного, не давая ему прорваться сквозь их кольцо:
– Ну что, господский ублюдок, ты плохо там подлизывал, да? – толкал его один.
– Нет, у него слишком мерзко – господину не понравилось! – второй сделал недвусмысленное движение, тут же напомнившее Мидию о его бесчестии.
– Просто ему понравилось и он осмелился попросить господина еще! – ржал третий.
– Совсем надоел господину со своими просьбами! – толкал его четвертый!
– Мы можем помочь, раз так привык! Давай нагибайся! – схватил его за шею пятый, пригибая к земле.
Обессиленный непривычной дневной работой и душащими его рыданиями, Мидий упал на колени. Самый быстрый из своры, продолжая гоготать, встал за ним и стал производить движения, повторяющие спаривание животных. Толпа разразилась еще более громким смехом.
– Оставьте меня! Что я вам сделал!? – повалился на бок несчастный, совсем отчаявшись и не понимая – шутят над ним или и вправду тоже собираются надругаться.
– Что, мы тебе не нравимся? Конечно, привык к господам, к чистенькому да вкусному?
Нартангу надоели эти крики и взбесила свора обезумевших от своей всесильности в числе людишек, жалких и озлобленных завистью к чуть более лучше устроившемуся собрату, по воле случая скинутому с теплого места. Еще, когда он понял, что сотворил с бедолагой Партакл, Нартанг испытал какую-то тень сочувствия к бессильному и до последнего униженному парню.
Не говоря ни слова, он заковылял к беснующейся толпе. Только двое, увидевшие его раньше остальных замолчали и попятились, остальные же слишком были заняты своей жертвой. Нартанг схватил того, который недавно поверг Мидия на землю за шею и нажал в знакомое ему место – раб всхлипнул и застыл, не шевеля ни рукой ни ногой – его глаза округлились от страха своей парализованности. Нартанг оскалился, зло глядя на остальных, уже всех уставившихся на него. Люди, только что нападавшие на рыдающего собрата и готовые творить с ним все, что взбредет в голову кому-то одному из них, не собирались теперь защищать самого бойкого. Они не видели хромоты Нартанга, но и тогда вряд ли решились бы напасть на страшного человека.
Воин прочел это в их глазах сразу и от этого еще больше озверел – один из рабов не поспешил отойти от него, застыв в замешательстве, и поплатился несколькими выбитыми зубами – кулак воина попал прямо в недавно скалившийся рот. Пойманного же «лицедея» он отшвырнул на несколько шагов прочь – тот шмякнулся о землю, словно мешок, продолжая находиться в обездвиженном состоянии.
– Пошли вон! – рыкнул воин, и ни у кого из рабов не возникло желания ослушаться его – привыкшие подчиняться люди поспешили прочь. Нартанг посмотрел на все еще сидящего на земле Мидия, развернулся и поковылял обратно к себе.
– Благодарю тебя! Да хранят тебя боги! Как я могу отблагодарить тебя?! – немного оправившись от случившегося с ним издевательства и неожиданного спасения, поспешил за своим страшным заступником Мидий.
– Никак, – рыкнул на него воин – он уже почти пожалел, что вмешался в дела этих полуживотных, не имеющих чести называться людьми, а вид и сущность спасенного им и вовсе вызывали отвращение своей слабостью и униженностью.
– Я не знаю кто ты, но я знаю, что ты не так зол, как хочешь казаться! Ты спас меня, значит ты… – не отставал обрадованный появлением такого сильного покровителя раб, но так и не успел закончить – воин обернулся и его рука, держащая прочнее железного ошейника, утвердилась на шее приставалы:
– Отстань от меня! Мне ничего от тебя не надо! – оттолкнул его воин, немного встряхнув перед этим.
Взгляд Нартанга как всегда подействовал мгновенно и отрезвляюще, Мидий понял, что поторопился с заключениями и замер в нерешительности: продолжать настаивать в проявлении благодарности или послушать кричавшее во всю чувство самосохранения и поскорей спрятаться куда-нибудь до рассвета – возвращаться в барак он уже и не думал. Раб стоял, глядя в удаляющуюся спину воина. Потом улыбнулся – его спаситель обернулся:
– Добудь мне большой кувшин с водой и принеси в клетушку в доме Одия – будем в расчете, – вспомнил воин о своих вечерних мыслях и заковылял дальше.
Мидий опечалился – где он теперь мог добыть желаемое его суровым спасителем?
Теперь он был простой раб, весь день проводивший в поле…
Прошел день. Спасенный им раб так и не появился с благодарностью. Нартанг отъедался и отлеживался. Он накапливал силы и целенаправленно залечивал свою рану, почти весь день проводя в отведенном Одием углу. Однако «отлеживался» громко сказано – он не сидел на месте ни минуты: сделал из выломанной под испуганные взгляды рабов в саду толстой палки какое-то подобие турника и, как когда-то в пустыне, когда только-только оправлялся от жестоких побоев, стал вспоминать детские тренировки Данерата. Он упражнялся с камнями, отжимался и подтягивался, как безумный, щадя только больную ногу и не давая послабления всему остальному телу. Он сознательно загонял себя, чтобы стать еще более сильным и стремительным. Еды, что по указанию ему приносили, вскоре не стало хватать – организм охотно отозвался на тренировки, но требовал еще большего питания. Нартанг не хотел видеть казначея, каждый раз смотря на него, вспоминая проклятого торговца, поэтому пошел на хитрость и стал ходить еще и в тониду, куда в первый раз отводил его Квито. Там он его и встретил еще раз. Пунций, памятуя повеление надсмотрщика, как раз наливал Нартангу полную миску сытной незамысловатой еды, когда за спиной появился Квито:
– Даром хлеб ешь? – беззлобно пошутил он, ухмыляясь, глядя на обнаженного по пояс воина. Он смотрел на него и понимал, что очень хорошо сделал, решив не задирать в первый раз – человек перенесший подобные порки, о которых говорили шрамы на его спине, уже вряд ли боится плети – он просто ненавидит ее…
– Не твой же, – обернулся на него воин, отмечая, что надсмотрщик держится на почтительном расстоянии – от этого человека нечего было ждать осложнений.
– Не мой, – улыбнулся Квито, – Все в порядке, Пунций, все правильно, – успокаивающе махнул он всполошившемуся и занервничавшему было повару.
– Просто господское добро привык беречь? – тоже не зло ухмыльнулся Нартанг, но его голос делал все против него – это прозвучало как вызов.
– А ты такой непокорный прямо! – немного раздражаясь, сдвинул брови Квито, – Что же до сих пор здесь делаешь?
– Не знаю, – буркнул Нартанг.
– Вот и нечего, – немного раздосадовано невпопад вставил свое слово надсмотрщик – он не любил с кем-то ссориться, и так же как и все люди не терпел неблагодарного отношения к себе.
– А я и ничего, – пожал плечами Нартанг – он тоже не особо желал с кем-то здесь схлестнуться.
– Что сейчас делаешь? – спросил Квито, имея в виду на какую работу поставили воина.
– Иду в свой угол, – подозрительно покосился на него Нартанг.
– Да нет, – усмехнулся надсмотрщик, – Чем занимаешься днем?
– Рану вылеживаю, – указал взглядом на повязку воин.
– Ясно. Ладно, поправляйся. Можешь и дальше здесь есть. Пунций, – кивнул он повару, убеждаясь, что до того дошли сказанные им слова.
– Я понял, – кивнул повар.
– Хорошо, – оскалился воин и заковылял было обратно. Потом остановился и обернулся на Квито. Он вспомнил про спасенного на днях раба и решил помочь беззлобному надсмотрщику, – Если не уберешь из барака одного из новоприбывших рабов – будет кровь, – дал он «наводку» и заковылял дальше.
Следующие дни потекли размеренно и липко.
На четвертый день его «лежки» заглянул Одий:
– Госпожа хочет видеть тебя, – торжественно объявил он, покосившись на сооруженный воином
