– Объясните это им. – Я хромал к отступающему историку, не то, чтобы дать ему по морде, не то, чтобы скинуть вниз. Дю Шорей отступал, оглядываясь. – Кстати, с чего вы решили, что я неспособен сражаться?
– Меня поддержит великая страна!
– Эгельберт, ну-ка, что там в книгах сказано, к кому мы можем обратиться за помощью?
– Практически ко всей Европе, господин барон! Если помните, я рассказывал – нас рано или поздно завоевывали почти все.
– Ну как, дражайший. Потянет ваша прекрасная родина против всей Европы?
Заговорщик озирался совсем уж дико, слишком быстрым оказался переход от триумфа к падению. Пара подскочивших баронов неловко, но с энтузиазмом выкрутили дю Шорею руки, кинув на колени, но он, задрав голову заорал, пытаясь ужалить напоследок:
– Пусть не я, но все равно теперь по праву победителя правитель Эскенланда – чужак! Всегда! Всегда!
Нас прервал треск наконец рухнувшей двери:
– Норман! Где ты там ползаешь, здесь раненый!
– Бегу! Дэн, вниз живо, аптечку из машины неси!
– Эрди, помоги эту тушку оттащить. Сейчас, господин Эвальд, все будет в порядке.
Пажи мигом занялись делом. Моя школа! На балкон выглянули только Умник, восхищенно показавший большой палец, и Сато с мечом в руке. Методично оглядев все на предмет наличия противников, поклонился и исчез.
Аск стоял рядом, нахмурившись. Что, из уютных комнат замка не видно было тех, кем собирался править? Ладно, кулаками поработал, теперь придется языком.
– Эски! Слушайте меня! – Ульфрик продублировал команду в микрофон, и человеческое море внизу мгновенно стихло.
Так, и что я буду им говорить? Пришлось вдумчиво откашляться, опереться на перила и начать импровизировать:
– Я, Александр Могила фон Гравштайн, старший из баронов Эскенланда. Утром мне стало известно о готовящемся перевороте – барон фон Хюнедип обманом собрал совет и, угрожая, заставлял избрать его вождем нашего народа! Планы предателя сорваны!
Молчание, не то чтобы пугало, скорее озадачивало. Меня внимательно выслушали и приняли к сведению. Кажется, тут все знали, что теперь законный претендент я… Надо что-то с этим делать. Причем быстро, пока они сами до чего-нибудь не додумаются.
– Итак, поскольку из-за понесенных в сражениях за свободу нашей страны ранений, – пришлось демонстративно поднять окровавленную ногу, – я ослабел и лично сесть на трон не могу, то как старший из баронов передаю это право достойному. – Толпа внизу была непривычно молчалива, люди внимательно смотрели на нас. Мда, нехорошо получится, надо делать все, как надо. Только вот что именно – надо? Я снова поднял руку, дождавшись, пока за спиной все замолкнут, и начал: – Люди Эскенланда. Вы пришли сюда, взяв оружие, готовые отстаивать свою свободу. Предатель повержен, настало время решать, как мы будем жить дальше. Сейчас и здесь я спрашиваю вас – по сердцу ли вам этот претендент? – Обернувшись, я ухватил мальчишку за плечо и притянул. – Он эск старого, известного рода, и вера в то, что он будет править разумно и справедливо, не может быть оспорена.
Молчание толпы стало удивленным. В очередной раз поразившись умению местных выражать все без слов, я было открыл рот, но за спиной яростно заорал дю Шорей:
– Однажды отрекшийся не может вновь стать претендентом! Его власть будет ложной! Это есть в «Правде»!
Звук тупого удара заставил поморщиться, ох уж эти любители проверенных методов, но замечание было дельным. И что делать?
– Фиск, быстро два ножа сюда.
– Александэр, что вы собираетесь делать? Поединок тут не поможет!
Я молчал, не слушая и сосредоточившись на том, чтобы не слишком опираться на раненую ногу… Мда, вертится что-то такое в голове, только вспоминать уже поздно. Ладно, буду импровизировать.
– Аск, ты как, не раздумал быть герцогом? – Я спрашивал вполголоса, глядя мальчишке в глаза. Тот, на мгновение задумавшись, покачал головой. – Ну хорошо. Тогда повторяй за мной.
Стражник протянул два ножа. Кинжал, длинный, нарочито грубый, острый. И швейцарский армейский складничок. Мрачный взгляд эск проигнорировал, что сказали, то и сделал.
Взяв кинжал и заранее поморщившись, я перестал опираться на перила, выпрямившись. Аск уже держал свою игрушку, раскрыв лезвие. Не знаю, чего он ждал, но явно не того, что я приставлю лезвие ему к глотке. Впрочем, он даже не отшатнулся, только еще надменнее поднял подбородок. Убедившись, что слушают все, я, мерно и раскатисто, начал:
– Друг мой Аск! Меж нами нет обид и нет мести. Мой дом – твой дом. Моя сила – твоя сила. Твои враги – мои враги. Ты – мой брат. – Так, что теперь? Ах да… убрав кинжал, я повернулся к площади и отчетливо выговорил: – Перед небом и людьми я заявляю: этот человек – мой брат! – Наклонившись к Элегару-Эско-Элизе и прочая, обнял его, прошептав на ухо: – А теперь повтори и только посмей заржать, морда аристократическая!
Воспитание наследника древней фамилии было на высоте – губы у него дергались, но улыбка так и не появилась. Ну вот и ладно. Теперь главное – дождавшись, пока он договорит, я демонстративно отступил назад, стараясь не кривить морду, и положил руку на плечо Аску:
