Я облокотилась на стол, что строжайше запрещалось всеми правилами хорошего тона. И по-детски потыкала пальцем в ножку стола, чтобы убедиться, что это дерево. И правда дерево. А вот в меню лишний раз даже вчитаться боялась, там на картинках были блюда из разряда «большая тарелка, две горошины и четыре икринки в лодочках яиц с капельками соуса посередине». И еще три капельки чего-то красного сбоку, над которыми протянулся кокетливый завиток, напоминающий белый шоколад.
— Это меню молекулярной кухни, — заметив мой взгляд, Халлоран указал на блюда, которые я просматривала, — настоящее произведение искусства.
— А здесь есть что-нибудь… менее искусное?
Должно быть, он просто наслаждение испытывал, когда ставил меня в неловкое положение.
— Дальше. — Иртхан остался невозмутим, но, когда перевернул страницы, коснулся пальцами моих.
Нарочно, разумеется!
Проскочившая искорка заставила отдернуть руку, за что я заработала очередной насмешливый взгляд и принялась усердно изучать «менее искусные» блюда. Да за стоимость одного такого ужина можно открыть новую кофейню где-нибудь в районе попроще! Но, по крайней мере, я знаю, как это есть!
— Думала, здесь тоже смотровая площадка.
— Смотровых площадок здесь более чем достаточно. А это оригинальная стилизация во чреве дракона.
— Удивительное чувство: есть, когда тебя самого сожрали.
Халлоран рассмеялся. Смех у него тоже был продирающий до мурашек: низкий, вибрирующий, заразительный. Я подумала, не ткнуть ли себя вилкой в колено, потому что уголки губ начали предательски подрагивать. К счастью, к нам снова подошел официант, и я сделала вид, что рассматриваю грязно- серое дизайнерское панно, украшенное вкраплениями красочных клякс и протянувшихся от них в разные стороны нитей. Почувствовав на себе пристальный взгляд, отвлеклась от созерцания и столкнулась с его иртхамством глазами. При имеющемся освещении они отливали алым. Я понимала, что это всего лишь игра огней в радужке, но отделаться от странного чувства не могла.
Странного, пугающего и… волнующего.
— Почему вы решили стать певицей?
Вопрос оказался неожиданным. Хотя о чем он меня ни спроси — это все равно бы оказалось неожиданным.
— Мне с детства нравилось петь. К тому же вы правильно все сказали, я мечтала об опере.
— Я знаю, что вы о ней мечтали, но не знаю почему.
Он всего-то немного подался вперед, сцепив ладони на столе. А чувство было такое, словно стола между нами уже не было. И одежды тоже.
Вместо стакана с водой я схватилась за рожок нижнего светильника. Горячий!
— Ой!
Даже пискнуть не успела, когда мою руку взяли в свои. Погасив красный след, бледнеющий на глазах, пальцами. От едва уловимых прикосновений, обжигающих сильнее лампы, ладонь запульсировала. По телу прошла дрожь, а Халлоран меня уже отпустил, откинулся на спинку стула с таким видом, словно даже не касался моей руки в бессовестно короткой ласке.
— Я заболела оперой в средней школе. — Отодвинувшись на безопасное расстояние, украдкой потерла ладонь. — Петь я любила с детства, а к нам в школу пришла учительница, которая решила приобщить детишек к прекрасному. Таскала нас по галереям, выставкам и на разные экскурсии. И вот однажды в рамках какой-то там программы ей удалось раздобыть льготные билеты для школьников в Мэйстонскую оперу. На «Призрачный свет». Партию Мартины исполняла Лиза Барлоу, и я поняла, что хочу так же. Не потому что камеры и свет, а потому что в опере поешь душой и сердцем. Искреннее, чем где бы то ни было.
— Предпочитаете обнажать чужие чувства?
— И это мне говорит политик?
Он поднял руки.
— Засчитано. И что же вам больше всего понравилось в тот вечер? Помимо голоса Лизы Барлоу?
— Платье Лизы Барлоу, разумеется. — Я снова потянулась за водой, но передумала. — По моде прошлого века, длинное, с кринолином. Оно было такое…
— С очень привлекательным декольте.
По ощущениям брови чуть с лица не выпрыгнули.
— Красное, ближе к алому. Цвет не меняется согласно либретто композитора. Вы тоже ходили на «Призрачный свет»?
— Когда мне было семнадцать, к нам, точнее, к отцу, приезжала делегация из Флангстона. Нужно было показать дочери местра Стоунвилла город, а заодно устроить ей культурно-развлекательную программу. И я решил, что опера сойдет.
— Ей понравилось?
— Нет, но из вежливости Ирга весь вечер отпускала комплименты певцам. Потом мне передали ее слова: «Если все воют так, как эта вульгарная
