Единственным, на мой взгляд, что ее портило, были волосы. Черные как вороново крыло и блестящие, они при этом были довольно редкими и безвольно свисали со лба, так что под ними легко угадывались очертания черепа. На макушке они были уложены в плоскую прическу и напоминали черное озеро, прорезанное единственной седой прядью, которая струилась, подобно водяной змее, около ее левого виска. Допускаю, что это была работа стилиста, хотя мне почему-то так не показалось. У японки была шелковистая кожа нежнейшего персикового цвета, гладкая, без единого пятнышка, словно новый отрез шелка.
Влекло ли меня к ней? Эта тема до сих пор для меня странно болезненна. Могу сказать только, что когда она находилась в одной комнате с моей женой, я старался не смотреть на нее слишком подолгу. Моя жена Даниэль была очень наблюдательна.
Тогда, в день нашей первой встречи, я обратил внимание на то, как она элегантно одета – во все черное, но с ярко-алым платком, небрежно переброшенным через плечо. Я не удивился, услышав, что она связана с индустрией моды. Юкиэ сообщила, что она дизайнер, но в какой области – разрабатывала ли она ткани, одежду или аксессуары, осталось неясным.
В нашу страну она приехала, чтобы ее девятилетний сын Ли мог учиться в английской школе. В Японии, по ее словам, образование было слишком традиционным, и она решила, что для Ли нужно нечто иное. Она слышала о школе «Спрингфилд» в Суффолке, всего в каких-то нескольких милях от нас. Основанная еще в 1920-е годы, школа эта отличалась крайне либеральными взглядами и снискала себе популярность во всем мире благодаря своим эксцентричным порядкам и подчеркнутому неприятию авторитарности. Ученики могли посещать уроки по своему выбору, вставать и ложиться, когда захотят, и тому подобное. Нужно ли говорить, что ходили различные слухи и о более скандальных происшествиях.
Так или иначе, Юки была твердо намерена отдать туда Ли. Судя по всему, мнение отца – кем бы он ни был и где бы ни находился – не бралось в расчет. Юкиэ Нага была дамой решительной.
Я повел Карен и Юки по дороге, чтобы показать им коттедж. Это был переделанный под жилье амбар, из кирпича, обшитого черными досками, одноэтажный, но со спальней и ванной на чердаке. Я не уверен, что в коттедже было хоть что-то японское, однако свободная планировка, лаконичное сочетание дерева и простых беленых стен могли, вероятно, прийтись японке по вкусу. Юки, кажется, там и правда понравилось, особенно же она восхитилась, обнаружив рядом с коттеджем прудик со склонившейся над зеркальной водой плакучей ивой.
Наверное, в этом было что-то японское, тем более что рядом росло еще и цветущее вишневое деревце. Юки с удовольствием любовалась уголком, хотя и не подходила слишком близко к берегу. Осмотрев все вокруг, улыбающаяся Юки кивнула нашему агенту Карен, из чего я заключил, что сделка состоялась. Японка сняла коттедж Мэнор Фарм, согласившись на назначенную нами цену.
Они с сыном Ли переехали на следующей неделе, и в первый вечер я пригласил их поужинать с нами. На этот раз Даниэль проявила к новым соседям больше интереса.
Тогда я познакомился с Ли, и мальчик произвел на меня впечатление. У нас с Даниэль не было своих детей, и не в моем обычае сюсюкать и восторгаться чужими отпрысками, но Ли был необычным ребенком. Необычайно похожий на мать, с правильным овальным лицом и безукоризненной шелковистой кожей. Волосы, такие же редкие, как у Юки, были у него довольно длинными, так что издали легко можно было бы принять его за девочку. Ли был на удивление вежлив и покладист и поражал своей сдержанностью, почти неестественной для девятилетнего ребенка. Это, пожалуй, единственное, что меня в нем смущало.
Мальчик говорил немного, так как владел английским еще хуже, чем Юки, но один короткий диалог мне запомнился. Я рассказал Юки, что был когда-то актером, а она перевела это сыну. Через мать он спросил меня:
– Вы были ваки или ситэ?
Японский театр, в частности Но, имеет строгую каноническую структуру, и амплуа актера, насколько я понял, может быть либо ваки, либо ситэ, что произносится как «стэ». Каждое амплуа наделено строго определенными характеристиками, и ситэ, как правило, играют ведущие роли. Я ответил, что в разное время бывал и ваки, и ситэ. Это явно озадачило Ли, но больше он не сказал об этом ни слова.
Английский язык Юки оставлял желать лучшего, но она была очень обаятельна и по-своему интересна как собеседница. Она проявляла интерес к нашему дому и к картинам на стенах и очень тактично помогала Даниэль, если это требовалось. И Юки, и Ли держались с Даниэль совершенно естественно, будто не замечая ее инвалидности, и за это я был им очень благодарен. Я стал уже подумывать, что можно бы пригласить Юки на званый ужин и представить ее с небольшому кружку наших друзей. Хотя из-за недостаточного знания языка Ли оказывался исключенным из большей части наших разговоров, его, казалось, это не волновало, тем более что он приглянулся нашей черно-белой кошке Лауре. После ужина они резвились вдвоем, пока мы с Юки и Даниэль пили кофе в гостиной. Над камином там висит большое зеркало в стиле английский ампир, и, предложив Юки место рядом с коляской жены, напротив зеркала, я обратил внимание на то, что она решительно уселась к нему спиной. Это мимолетно заинтересовало меня, как и то, что наша Лаура, всячески демонстрировавшая расположение к Ли, определенно старалась держаться от Юки подальше.
После их ухода я обменялся с Даниэль несколькими замечаниями о Юки, заметив, что нам повезло с квартиранткой. Лаура вспрыгнула на колени Даниэль и, мурлыкая, принялась тыкаться носом, требуя, чтобы Даниэль ее гладила.
– Да, она очаровательна, – сказала Даниэль тем подчеркнуто нейтральным тоном, к которому в последние годы прибегала, если хотела на что-то намекнуть, но не была настроена на долгие разговоры. Я промолчал и принял это к сведению.
