изображена примерно одна и та же сцена: женщина, стоящая у пруда, окаймленного деревьями. На женщине, изображенной схематично, но достаточно выразительно, было японское кимоно. На одной из картин женщина склонялась над водой, а ее длинные черные волосы с единственной белой прядью струились, полностью закрывая лицо. Но в воде не было ее отражения. На втором полотне она стояла во весь рост, а ее лицо, обрамленное черными волосами, не имело черт: просто гладкий белый овал, вроде яйца. Позади в кустах висел похожий на тамбурин предмет, покрытый узорчатой тканью.
– Вы хотели изобразить Юки?
– Убирайтесь! Слушайте, это же… убирайтесь!
Так я и сделал. Увидев ярость на лице Джастина, я понял, что разговаривать с ним сейчас бесполезно. Когда я вышел на улицу, холодный осенний ветер начал срывать с деревьев листья. Вечером того же дня я снова мельком увидел Джастина из своего окна. Граблями он сгребал сухие листья с газона перед коттеджем Юки. В окне смутно белело лицо, и я понял, что она за ним наблюдает.
Как-то утром, примерно через неделю, я увидел женщину, которая брела по дорожке. Перед этим она, вероятно, спускалась к коттеджу и возвращалась оттуда, вид у нее был какой-то нерешительный. У дороги была припаркована ее машина. Увидев меня, она вздрогнула, но успокоилась, когда я, улыбаясь, спросил, не могу ли чем-то помочь.
– Я – Леони, – представилась женщина, произнеся имя с ударением на второй слог. – В школе Спрингфилд я работаю заместителем директора и отвечаю за быт и здоровье учеников.
На вид Леони была лет сорока, с бесформенной фигурой в серо-зеленом платье из ткани, сотканной вручную. Длинное лицо обвисло, на шее самодельные бусы из медных дисков.
Я подумал (возможно, наивно), что вид у нее чересчур измученный для сотрудника так называемой свободной школы.
– Я звонила вчера и договорилась с миссис Нага о встрече сегодня утром, но, кажется, ее нет дома.
– Ее машины на стоянке нет. Видимо, она уехала.
– Жаль. А вы?..
– Я Джон Уэстон. Сдаю ей этот коттедж. А сам живу вон там, в доме побольше.
– Понимаю, – сказала Леони с едва заметной ноткой неодобрения в голосе. – Вы не знаете, когда она вернется?
– Увы, понятия не имею. Миссис Нага сама себе госпожа.
– М-да, – откликнулась Леони. Мои последние слова, кажется, чем-то задели ее за живое. – Знаете, я хотела бы подождать, вдруг она скоро вернется. Вы позволите?
– Конечно! – И я пригласил ее в дом, выпить кофе. Сначала Леони держалась натянуто, но, увидев Даниэль в инвалидном кресле, немного расслабилась. Пока я готовил кофе, Леони о чем-то разговаривала с моей женой. Общение в умеренных дозах все еще было приятно Даниэль, но она быстро уставала, особенно если ей самой приходилось что-то говорить гостям. Каждую минуту Леони подходила к окну проверить, не появилась ли машина Юки на стоянке за коттеджем.
Когда, наконец, мы уселись пить кофе, Леони сказала:
– Скажите, миссис Уэстон – Даниэль, если позволите, – могу я быть с вами откровенной?
– Разумеется, – откликнулась Даниэль, посмотрев на меня вопросительно. Она начинала утомляться.
– Это касается Ли, сына миссис Нага.
– А, да. Чудесный мальчуган.
Нейтрально-вежливые слова жены удивили Леони.
– Ну, как вам сказать… С ним бывает трудно. Я не хочу сказать, что это его вина. У нас в Спрингфилде не принято осуждать, но здесь явно была какая- то психологическая травма. Нельзя исключить насилие со стороны отца. Вот почему я просила миссис Нага встретиться со мной. Ли способный мальчик, но он может вести себя очень агрессивно. Я обязана заботиться обо всех детях, а не только об одном. Как вы знаете, этика Спрингфилда не строится на авторитарности. У нас нет строгих правил, но какие-то, минимальные требования все же имеются. Понимаете? Ли часто ведет себя ужасно, особенно по отношению к девочкам.
– Да ведь ему всего девять лет!
– Я знаю! Знаю! Но это не все. Есть и другие вещи. Гораздо хуже. Я, конечно, не могу об этом говорить. И еще эти его игры с огнем. Дважды он пытался поджечь шалаш на дереве, на территории школы. И не просто, а когда внутри были дети! А еще он бросает дохлых лягушек в нашу вегетарианскую еду – по крайней мере, они были дохлыми, когда мы их там находили… Вы знаете, за восемьдесят с лишним лет существования Спрингфилда ни разу не приходилось исключать ученика. Но, боюсь, сейчас нам придется это сделать. Простите, Даниэль, что я обременяю вас всем этим. – Когда Леони поставила кофейную чашку на столик, рука у нее дрожала.
– Все в порядке, Леони, – ответила Даниэль усталым голосом.
– Поверьте, я не хочу быть нетерпимой… но этот мальчишка – просто мерзкий злобный дьяволенок! О, простите меня, миссис Уэстон! Я не должна была так говорить…
