Маргарита откупорила стекляшку.
Рыжий сказал:
– Мне придется его конфисковать. И, возможно, многое из содержимого шкатулки тоже.
– Но, дорогой, – попыталась возразить Орхидея.
– Любовь моя, – нежно сказал ей инспектор, – это мой долг.
А я вдруг вспомнила:
– Еще нет двенадцати, так что ваша проверка пока не началась. И нечего распоряжаться чужими вещами!
Инспектор посмотрел на меня:
– Вы правы. – Он капнул из пузырька в поданный Маргаритой стакан с водой, отдал бутылку хозяйке. – Но я ведь все равно теперь знаю, где вы храните запрещенные зелья. И заберу их через три часа. – И он отвернулся, будто бы очень заинтересованный цветными разделочными досками, висящими на стене.
– Ага, – сказала Маргарита, сунула пузырек мне в руки, взяла шкатулку и вышла из кухни.
Я спрятала бутылочку в карман джинсов.
Хлопнула входная дверь. Из сада донеслось радостное тявканье Боба. Наверное, Маргарита зелье в саду спрячет.
Инспектор выпил воду, достал из кармана плоскую пластиковую коробку, вынул оттуда прозрачную пилюлю.
Я повернула кольцо камнем внутрь. Розовый туман над головой инспектора становился белым.
Рыжий смотрел на меня пристально, его серые глаза, такие ясные, постепенно приобрели отсутствующее выражение, и он проговорил:
– Почему ты смотришь на меня?
– Это ты на меня смотришь, – сказала я ему.
– Ты человек? – спросил он.
Ну все. Крыша у инспектора съехала окончательно. До чего общение с ведьмами доводит!
Он помотал головой, кинул в рот пилюлю и запил чаем из чашки Орхидеи. И почему-то снова уставился на меня. Туман вокруг его головы развеялся, глаза прояснились, снова стали слегка диковатыми. Он улыбнулся:
– Спасибо.
– За что? – буркнула я. Нет, ну чего он на меня так пялится?
– За то, что побыли моим ориентиром реальности.
Как будто я соглашалась им быть, ориентиром.
Орхидея шумно и грустно вздохнула.
Из сада донеслись громкие и не слишком цензурные ругательства – ругалась бабуля. Потом она крикнула:
– Инспектор! Вика! Бегом сюда!
Мы вместе с инспектором бросились из кухни и столкнулись в дверях. Он извинился и пропустил меня вперед.
У крыльца нас ожидала Маргарита – руки в боки, брови нахмурены:
– Эта поросюшка у меня ступу украла!
Какая еще поросюшка?
– Вот на чем они улетели! – продолжила Маргарита, и я поняла, что обзывала она Мелиссу. – И главное, Боб не залаял, а он чужих за версту чует. Наверное, она Мишу заставила ступу вытащить… – Она задумалась. – Но он слова не знал.
– Какого слова? – спросила я.
– Слова заветного. От сарая. Вместо замка. Оно, конечно, простое… – продолжала рассуждать Маргарита Петровна, – но все же…
– Какое простое? – поинтересовался инспектор.
– Сорняк, – сказала бабуля.
– А кто его мог знать? – спросил инспектор.
Бабуля вдруг нахмурилась – похоже, что-то вспомнила, – но ответила:
– Да мало ли. Я особо не таилась, когда дверь открывала. Там же ничего ценного-то нет.
– Не знала, что Мелисса умеет обращаться со ступой, – прозвучал позади голос Орхидеи – она стояла на пороге.
– И вот, однако ж… – недовольно пробурчала Маргарита.
– А где наши замороженные хозяева? – вопросил инспектор и направился по дорожке к калитке.
С озера доносился какой-то галдеж.
Маргарита, Орхидея и я дружно двинулись за инспектором.
– Поди, не могут их расколдовать, – сказала бабуля.
