Мы с Дойлем Миксоном тусовались под трибунами на футбольном поле Кресент Крик Хай – покуривали косяк, слушали стрекот зеленых кузнечиков и дышали теплым воздухом бабьего лета. И тут у обочины остановился школьный автобус с бойцами Таунтона. Дойль как раз затянулся и задержал дыхание, глаза его закрылись, а лицо поднялось к небу – со своими длинными бакенбардами он был точь-в-точь горец за молитвой. Увидев, что команда выгружается из автобуса, он захихикал и сразу подавился дымом. Почему он развеселился? Да потому что трое нападающих в команде были один жирнее другого и выкатились из автобуса в своей фиолетовой в черную полоску форме, как сливы на ножках.
Один из них, переваливаясь, направился к нам, его товарищи по инкубатору держались в фарватере.
– Какие-то проблемы, парни? – спросил он.
Дойль слишком окосел, чтобы встать, и ответил сквозь хохот:
– Все в порядке, друган.
Тут они выстроились в ряд и, злобно глядя на нас сверху вниз, отгородили нас от остального мира. Их стрижки больше смахивали на щетину борова, а красные от загара физиономии напоминали три полновесные порции ванильного пудинга. Круглые головы торчали между наплечниками, как шишки – ну прямо жирные рэперы в подтанцовке какого-нибудь старого чудилы с МТВ типа Буббы Спаркса.
– Чего ржете, ушлепки? – спросил второй, и мы с Дойлем ответили: «Ничего», практически хором.
– Что я вижу? Да у нас тут парочка торчков, – сказал первый и сунул Дойлю под нос кулак размером с монстер-бургер. – А это покурить не хочешь, урод?
Я держал рот на замке, но Дойль, наверное, подумал, что мы в безопасности на нейтральной территории, а может, просто не заморочился по этому поводу.
– Ребята, – сказал он. – Если бы пивная отрыжка была человеком, он был бы похож на вас – жирный, фиолетовый и вонючий.
Третий нападающий не сказал ничего – может, он вообще не обладал даром речи. Зато слышал хорошо. Он поднял Дойля с земли и засветил ему локтем в челюсть. И все трое на нас набросились. Тренер подоспел секунд через десять, но за это время они много успели. У Дойля была рассечена бровь и разбита губа. Мне досталось меньше, но скула болела, а рубашка была порвана.
Тренер Канлиф был приземистый дядя с брюхом, как у лягушки, и спрятанным под фиолетовой бейсболкой зачесом на лысине.
– А ну разойдись, – расталкивал он своих подопечных. – Кому говорю?
Впрочем, им его удары были, что комариные укусы. Один громила сказал что-то – что именно я не расслышал из-за звона в ушах, – но тренер вдруг успокоился. Он встал над нами, уперев руки в бока, и сказал:
– Если вы, парни, об этом доложите, нам тоже есть что о вас рассказать. Уж вы поверьте.
Дойль унимал хлещущую из губы кровь, а я понятия не имел, что этот Канлиф имеет в виду.
– Если я выверну вам карманы, как вы думаете, что я найду? – спросил Канлиф. – Может быть, запрещенные законом вещества?
– Только пальцем до меня дотронься, – сказал Дойль, – и я расскажу полицейским, что ты меня за яйца хватал.
Канлиф мигом вытащил мобильник.
– Впрочем, мне и искать не надо. Просто вызову шерифа и пусть сам проверит. Как вам это? – Мы не ответили, и он спрятал телефон. – Тогда ладно. Квиты, о’кей?
Дойль что-то буркнул.
– Говоришь, нет? – Канлиф опять полез в карман за мобильником.
– Да не, все нормально. Только держи своих придурков от меня подальше.
Придурки сделали шаг вперед. Канлиф вскинул руки, останавливая их.
– Ты ведь двадцать второй номер в команде Пиратов, – сказал он Дойлю. – Я тебя с прошлого года помню. Крайний правый защитник, верно? – Он покосился на него, потом на меня: – Вы, парни, подглядывать за нами, что ли, пришли?
Дойль выплюнул кровь, а я ответил:
– Не-а.
– Шпионство вас не спасет! – сказал один из нападающих, и его дружки гнусаво заржали.
Канлиф на них шикнул и подступил к Дойлю:
– В прошлом году ты забил несколько красивых голов, двадцать второй. Думаешь, марихуана улучшит твои результаты?
– Скорее у твоих говнюков от выпивки яйца отвалятся, – парировал Дойль.
Нападающие зарычали, но Канлиф подтолкнул их к полю, и они растворились в сгущающихся фиолетовых сумерках.
– Полечи лучше глаз, – на прощание посоветовал он, – чтобы к следующему месяцу все прошло. Мои парни, что акулы – учуют кровь, и пиши пропало.
– Жирные у тебя акулы, – подвел итог Дойль.
Города Таунтон, Кресент Крик и Эдинбург стоят треугольником в северо-восточном углу графства Калливер, не более чем в
