Прошел к бару и встал рядом с Айком Клэнтоном.
– Приветик, Айк, – сказал Холидей. – Когда я вошел, тебя вроде не было.
– Я с Ковбоями сидел за столом в углу, – едва ворочая языком, ответил Клэнтон. – Теперь вот перебрался поближе к пойлу.
– Лучше не налегай на него, – посоветовал Холидей. – Не то зубы сгниют, мозг превратится в кашу, а сам ты лишишься прекрасной фигуры. Впрочем, тебе это уже не грозит.
– Ты же вроде покинул город, болезный, – ответил Клэнтон. – Хотя нет… это было бы слишком хорошо и ладно.
– Я навещал старого друга. Вот, вернулся.
– У тебя друг есть? – удивился Клэнтон. – Странно.
– Индеец по имени Куэсула, – пояснил Холидей. – У него на тебя зуб, Айк.
– Первый раз слышу это имя.
– Может, и так, – согласился Холидей, – зато про племя валапай, спорю, ты знаешь. Мой друг – из этого племени.
– Не встречал таких.
– Что ж, всех ты, наверное, не мог перевстречать, поскольку угнал у них коней. Однако Куэсула твердо убежден, что ты видел одного из них: его сына.
– С чего бы мне его помнить?
– Забываешь тех, кого убил, Айк? – добродушно спросил Холидей. – Я вот всех помню.
– Ты что это, назвал меня убийцей?
– Нет, я назвал тебя Айком. Убийцей тебя называет Куэсула.
– Так вот зачем ты приезжал вчера на ранчо, – догадался Клэнтон. – Искал коней этого племени. Чьими деньгами ты со мной расплатился?
– Вопрос довольно спорный, – возразил Холидей. – Однако на твоем месте, я бы сменил профессию. Если мексиканцы не могут обратиться в суд и доказать, что ты угнал у них коней, то мой друг может.
– Слово краснокожего против моего? – недоверчиво спросил Клэнтон.
– Его и мое, – уточнил Холидей.
– Довольно с меня твоих обвинений, Холидей! – отрезал Клэнтон. – Выйдем и уладим спор на месте?
– Если настаиваешь, – не в силах сдержать улыбки, ответил Холидей.
– Минуточку, – произнес знакомый голос.
Холидей обернулся и увидел идущего к ним Джонни Ринго, как всегда вонючего и страшного.
– Айк, не стоит тебе с ним стреляться, – предупредил Ринго.
– Я не боюсь, – ответил Клэнтон.
– Это потому, что последние два часа ты старательно надирался, – сказал Ринго. – С Доком может состязаться лишь один человек.
– Эдак понятие «человек» становится чуть более растяжимым, – заметил Холидей.
– Айк, ступай домой и проспись, – посоветовал Клэнтону Ринго.
Ковбой опорожнил стакан и обернулся к Холидею.
– Мы с тобой не закончили, – пробубнил он. – На твоем месте я бы теперь опасался ходить в одиночку по темным переулкам.
– Смотрю, ты не читал епископа Беркли, – ответил Холидей, и Ринго рассмеялся.
– Что еще за епископ и что он делает в Тумстоуне?! – пьяно вопросил Клэнтон.
– Он тот, кто выдвинул аргумент в пользу существования Незримого Наблюдателя, – ответил Ринго.
– О чем это ты толкуешь, черт подери?
– О доказательстве существования Бога, – сказал Ринго. – У Беркли оно куда лучше драной первопричины Фомы Аквинского.
– Аргумент гласит, что за нами всегда приглядывают, – добавил Холидей, – особенно когда ты темной ночкой пытаешься выстрелить кому-то в спину.
Клэнтон попытался собрать глаза в кучу, сосредоточиться и, не сумев сделать ни того, ни другого, пошел к пружинным дверям. На полпути наткнулся на стол и рухнул. Ринго подождал, вдруг Клэнтон сам поднимется, а после велел двум Ковбоям подобрать его и отнести домой.
Когда они ушли, он обратился к Холидею.
– Ну, жить тебе еще денек.
– Мне? – насмешливо спросил Холидей и хохотнул. – Он и трезвый-то меня не убьет, а уж мертвецки пьяный – подавно.
– Согласен, – ответил Ринго.
– Ну, и что дальше?
– Я бы занял его место.
