Профессор Райсфельд опрыскал меня водой.
– Пришел в себя?
– На-наверное. Мы же провели там несколько недель!
– Кип, ты слишком много пережил, чтобы теперь сломаться из-за ерунды. Можешь спросить наших заоблачных близнецов, – он махнул в сторону Джиоми и Брука, – но ты ничего не поймешь. По крайней мере я не понял. Почему бы просто не принять, что прыжки на сто шестьдесят семь тысяч световых лет оставляют место для люфта, вроде поправки на ветер, пусть крошечного, на волосок? Тем более что метод вообще некорректно использует пространство-время.
В дверях миссис Райсфельд расцеловала меня, Чибис прослезилась и заставила Мадам Помпадур попрощаться с Оскаром, который расположился на заднем сиденье. Профессор увозил меня в аэропорт.
По дороге он обронил:
– Ты нравишься Чибис.
– Ну, я надеюсь.
– А она тебе? Я не слишком нескромен?
– Нравится ли мне Чибис? Спрашиваете! Да она раза четыре или пять спасла мне жизнь! От нее, конечно, свихнуться можно, но она храбрая, верная, умная, а уж смелости у нее… В общем, характер что надо.
– Тебе и самому парочка медалей за спасение жизни полагается.
Я поразмыслил над словами профессора.
– Кажется, я чудом не провалил все, за что брался. Но мне помогали – и вдобавок здорово везло.
Я содрогнулся при мысли, что исключительно благодаря везению из меня не сварили суп.
– Везение или нет – это вопрос, – ответил Райсфельд. – По-твоему, удивительное везение – что ты попал на частоту, на которой моя дочь передавала сигнал о помощи. Но случайностью это не было.
– Не понял, сэр.
– Почему ты оказался на той частоте? Потому что был в скафандре. Почему ты был в скафандре? Потому что стремился в космос. Услышав сигнал с космического корабля, ты ответил. Если это везение, то беттеру везет каждый раз, когда он попадает по мячу. Кип, везение приходит после тщательной подготовки; невезение – результат расхлябанности. Тебе удалось убедить суд, более древний, чем человечество, что ты и твой народ заслуживают пощады. И это просто случайность?
– Ну… на самом деле я очень разозлился и чуть не испортил все. Надоело, что меня не принимают всерьез.
– Историю человечества творят как раз те люди, которым надоело, что их не принимают всерьез. – Он нахмурился. – Я рад, что тебе нравится Чибис. Она тянет лет на двадцать по уму и лет на шесть по эмоциям. И мало с кем находит общий язык. Рад, что она нашла друга, который умнее ее.
У меня челюсть отвалилась.
– Профессор, Чибис гораздо умнее! Она меня то и дело выставляет дураком.
– Со мной она это делает уже много лет, а я не так уж и глуп. Не следует недооценивать себя, Кип.
– Но это правда.
– Вот как? Мы знаем величайшего специалиста в области математической психологии, который всегда сам распоряжался своей жизнью, вплоть до того, что по собственному желанию ушел в отставку – а это очень сложно, когда на тебя такой спрос. Этот человек женился на своей лучшей ученице. Сомневаюсь, что их сын глупее моего ребенка.
До меня не сразу дошло, что речь обо мне. Я не знал, что ответить. Кто из детей действительно знает своих родителей?
Он продолжал:
– Чибис – сущее наказание, даже для меня. Вот и аэропорт. Когда начнешь учиться, навещай нас. И на День благодарения приезжай; ведь на Рождество ты, конечно, отправишься домой.
– Спасибо, сэр. Я приеду.
– Договорились.
– Да, насчет Чибис – если появятся педагогические трудности, у вас есть маяк. Мамми сумеет ее укротить.
– Мм… Это мысль.
– У Чибис ни разу не получилось ее переспорить. Да, чуть не забыл. Кому можно рассказывать? Не о Чибис. Обо всем.
– Разве не понятно?
– Сэр?
– Да говори что хочешь и кому хочешь. Язык не сотрешь, не беспокойся. Тебе почти никто не поверит.
Домой я полетел реактивным самолетом – это очень быстрый транспорт. Профессор Райсфельд всучил мне десять долларов, когда узнал,
