– В королевстве Трин, – закончил за нее Кай. – Одна бешеная чародейка сдерживала натиск Жадных Кастетов целый день. Один из лучших наемнических отрядов был опозорен навеки. Так это были вы?
– Собственной персоной.
– Мое восхищение. Рискую показаться банальным, но я думал, вы повыше.
– И почему мне об этом говорит каждый второй?..
– Наверное, шаблон. Герои и героини должны быть высокими и статными.
– Вы вполне подходите под это описание. И ростом, и статью.
– Разве что героем не являюсь… по ряду причин.
– Так и хочется спросить, каких именно…
– Это будет скучная и короткая история.
– Тогда не надо, тема о природе героизма всегда меня мало интересовала.
– Тут наши вкусы совпадают.
– Итак. Вино кончилось, пиво пить – никакой охоты, а мы уже выяснили, что неплохо наслышаны о деяниях друг друга. Как же нам отметить подобное событие?
– Королем застолий, неистребимым и всегда наличествующим за столом – лордом самогоном.
– Что ж, раз по возрастающей, так по возрастающей. Наливайте!
Мутная жидкость перекочевала из бутыли в кубки. Самогона для дамы Кай, как и подобает галантному кавалеру, не пожалел.
– Итак. – Чародейка несколько подозрительно посмотрела на содержимое своего кубка, но возражать не стала. Подняв его, она провозгласила: – За дела, которые мы совершили и которые нам еще предстоит совершить!
– За дела, – поддержал Кай. – За то, что сделано, и за то, что не сделано. Пусть первое всегда будет лучше второго. И да не множатся сожаления о несделанном.
– Хорошо сказано, – поддержала Оливия, прикладываясь к кубку. – И, раз уж тут заговорили о несделанном, я считаю, что мы с вами просто обязаны выпить по-насшарайски. Иначе мы будем жалеть о том, что не было сделано, куда больше, чем о том, что сделано было.
Кай мгновение смотрел на чародейку, а потом мягко улыбнулся.
– Не вижу причин множить лишние сожаления, миледи. Ибо они это сделают и без нас. Пусть уж лучше их будет меньше, чем больше.
– За сладость принятых решений, господин Кай.
– И за их правильность, госпожа Дейндж.
Следуя насшарайскому обычаю, они переплели руки в локтях, посмотрели друг другу в глаза и выпили. Затем по правилам могла следовать часть с поцелуями, но, впрочем, ее могло и не быть, тут все зависело от темперамента участников и количества выпитого.
Похоже, чародейка и наемник были не прочь соблюсти все правила до конца. Они потянулись друг к другу. Замерли на мгновение, неловко улыбаясь, а потом, преодолев минутное смущение, потянулись снова.
Соприкоснулись губами. Поначалу настороженно, словно ища какого-то только им ведомого подтверждения. Постепенно – не сразу, далеко не в первое мгновение – оно было найдено. Их поцелуй стал глубок, но прикосновения рук – оставались осторожны, легки, без намека на алчную неуклюжесть внезапно вспыхнувшей страсти. Глаза были закрыты, пальцы чутко переплелись, и со стороны могло показаться, будто весь мир перестал существовать для двоих, слившихся в поцелуе.
Да и сам мир, похоже, не слишком стремился их беспокоить.
Оторвавшись от вида поглощенных друг другом Кая и Оливии, Джошуа поспешно и, стараясь производить как можно меньше шума, поднялся из-за стола.
Оказалось, что он был единственным свидетелем развернутой версии насшарайского застольного ритуала.
Мэтр Гаренцворт и мэтресса Ланорвиль куда-то подевались. Паки крепко заснул. А Глэдис, Майриэль и Ральфа с семьей нигде не было видно.
Чувствуя себя крайне неловко, будто он специально подглядывал за тем, что для него совсем не предназначалось, Джошуа побрел куда глаза глядят.
Ноги слушались плохо. Сказывались выпитое и усталость. Хотелось немного пройтись, прежде чем без сил рухнуть в предложенную Ральфом постель.
Джошуа шел в противоположную от дома сторону. Огонь костра все удалялся, и сумерки обступали его. Пространство под свое хозяйство Ральф отвел немалое. Хватало места и для коров, чей хлев чернел ярдах в ста слева, и для широких загонов, уже пустующих, и для небольшого пруда, окруженного ивами. Хватало места даже для прогулок ищущих уединения волшебников.
И – как оказалось – волшебниц.
Глэдис сидела у края небольшого пруда и задумчиво изучала ранние звезды, отражающиеся в спокойной водной глади.
