одеялами. Мэлори кажется, все это происходит не с ней.
– Трое, – отвечает она. – Если число изменится…
– Об этом не волнуйся. Мы примет любое число гостей. Сейчас места хватит для ста, и мы готовим новые комнаты. Главное, приезжайте скорее.
– Рик, а вы не можете приехать ко мне и помочь?
В трубке слышится тяжелый вздох.
– Прости, Мэлори, это чересчур рискованно. Я нужен здесь. Понимаю, звучит эгоистично. Увы, тебе нужно плыть к нам самой.
Мэлори молча кивает. Вопреки боли, горю, физической слабости, она уважает стремление Рика обезопасить себя.
«Я даже глаза открыть не могу, а на коленях у меня два младенца, которые не видели окружающий мир. В комнате пахнет кровью, мочой и смертью. В доме сквозняки. Раз сквозит, значит, окна выбиты, дверь открыта. Настежь распахнута. Ваше предложение звучит здорово, очень здорово, но я не уверена, что доберусь до ванной, не то что до неведомого убежища в сорока милях вниз по реке, или где там вы находитесь».
– Мэлори, я перезвоню тебе. Узнаю, как дела. Или ты прямо сейчас к нам отправишься?
– Не знаю. Не знаю, когда смогу отправиться в путь.
– Ладно.
– Спасибо вам, Рик.
Мэлори в жизни не благодарила никого так искренне.
– Я перезвоню через неделю.
– Хорошо.
– Мэлори?
– Что?
– Если я не перезвоню, значит, у нас отключился телефон. Или он отключился у тебя. Но, уверяю, мы будем на месте. Приезжай в любое время. Мы тебя ждем.
– Хорошо, – отвечает Мэлори.
Рик диктует ей свой номер. Мэлори вслепую царапает его в раскрытом справочнике.
– До свидания, Мэлори.
– До свидания.
Вот тебе обычный, заурядный разговор по телефону…
Мэлори вешает трубку, опускает голову и плачет. Младенцы ерзают у нее на коленях. Мэлори плачет еще минут двадцать, потом вскрикивает: в подвальную дверь скребутся. Виктор! Он лает, просит, чтобы его выпустили. К счастью, его вовремя заперли в подвале. Может, это сделал Джулс, сообразив, что вот-вот произойдет.
Мэлори завесит окна одеялами, запрет двери и метлой обыщет каждый закоулок дома: не затаились ли где твари? Лишь через шесть часов она решится открыть глаза и увидит, что случилось в доме, где она родила ребенка.
Чуть раньше, с плотно закрытыми глазами, Мэлори через гостиную пройдет к подвальной лестнице. Она вплотную приблизится к трупу Тома.
Мэлори убедит себя, что пинает не Тома, а мешок сахара, когда склонится над ведром колодезной воды, чтобы выкупать младенцев и вымыться самой.
В следующие месяцы она много раз поговорит с Риком по телефону, но потом связь отключится.
Целых шесть месяцев уйдет на очистку дома от следов крови и смерти.
Дона Мэлори найдет на полу кухни, головой к подвалу. Безумный, он словно спешил туда, чтобы Гари вернул ему разум. Мэлори станет искать Гари. Везде. Не найдет и следа. Мэлори всегда будет помнить о нем, всего будет его опасаться. Во внешнем мире она всегда будет ждать встречи с ним.
Соседей Мэлори похоронит вокруг колодца и всякий раз, отправляясь за водой для себя и детей, будет чувствовать под ногами неровные холмики могил, вырытых и засыпанных вслепую.
Тома она похоронит ближе всех к дому, на травянистом бугорке. Туда она станет выводить детей в повязках, чтобы подышали свежим воздухом. Там, как она надеется, у маленьких душ больше свободы.
Пройдет четыре года, прежде чем она решит принять приглашение Рика и отправиться в место, которое он описывал по телефону.
Сейчас Мэлори просто моется сама и купает малышей. Малыши плачут.
Глава 43
Голос Тома звучит снова и снова. Том наговаривает сообщение.
«…Шиллингем, дом двести семьдесят три. Меня зовут Том. Вы ведь понимаете, как я рад дозвониться до вашего автоответчика…»
Повязка в дюйме от закрытых глаз Мэлори.
Мэлори поднимает руку и касается черной ткани. На миг она и тварь держатся за одну повязку. Эта тварь и ей подобные украли у Мэлори Шеннон, мать,
