Мир бесконечный. Многоликий. Волшебный.
«Смотри, Шеннон! То облако – вылитая Энджела Мэркл из нашего класса!»
В прежней жизни Мэлори не щурясь смотрела на краски в два раза ярче этих. Сейчас ей больно от красоты.
Она смотрела бы и смотрела. Вечно. Ну хоть еще пару секунд! Но голос Тома зовет в путь.
Как в замедленном кино, Мэлори наклоняется в сторону, откуда звучит голос Тома. Смакует каждое его слово. Он будто стоит на берегу, будто говорит, что она почти у цели. Мэлори ясно: красками ей не любоваться. Она должна снова закрыть глаза. Должна оторваться от яркого чудесного мира.
Мэлори смыкает веки.
Возвращается в привычную тьму.
Берется за весла.
Лодка приближается ко второму рукаву справа, а Мэлори кажется, она плывет по волнам лет. По волнам своих воспоминаний. Вот она в пору, когда сделала тест на беременность, когда наткнулась на труп Шеннон и прочла объявление в газете. Вот она в пору, когда приехала в дом Джорджа, когда впервые встретилась с соседями, когда согласилась впустить Олимпию. Вот она в день появления Гари. Вот она в час, когда лежала на полотенце, расстеленном на полу чердака, а Дон сдирал одеяла с окон первого этажа.
Сейчас Мэлори сильнее и храбрее. В этом мире она одна вырастила двоих детей.
Она изменилась.
Лодка качается, внезапно коснувшись берега. Значит, они вошли в рукав.
Дальше Мэлори плывет по волнам настоящего. Вот она, в одиночку растившая детей. Целых четыре года. Она воспитывала их, берегла от внешнего мира, который становился опаснее день ото дня. Вот Том, вот его идеи, его бесчисленные замыслы, которыми он надеялся вдохновить, обнадежить, убедить, что лучше противопоставить безумию свой план, чем сидеть и ждать, когда оно возьмет верх.
Теперь лодка плывет быстро. Рик говорил, до шлюза лишь сто ярдов.
Мэлори плывет по волнам сегодняшнего дня. Сегодня она проснулась с надеждой, что туман укроет их с детьми от типов вроде Гари, который может следить за ними с берега. Сегодня она побывала в лапах волка. Сегодня она столкнулась с безумным лодочником и с безумными птицами. Она встретилась с тварью – тварей Мэлори боится больше всего, – которая пыталась отнять у нее единственное средство защиты. Повязку.
Как много значила для нее повязка… Подумав об этом, Мэлори слышит лязг.
Лодка во что-то врезалась. Мэлори сразу тянется к детям.
Это шлюз! Лодка активировала сигнализацию Рика.
Сердце Мэлори бешено стучит: грести больше не нужно! Она запрокидывает голову и кричит. От облегчения. От гнева. От всего сразу.
– Мы здесь! – громко объявляет она. – Мы здесь!
С берега слышится шорох. Кто-то быстро к ним приближается.
Мэлори хватает весла. Она теперь всегда будет наготове.
Что-то касается ее руки. Мэлори сжимается в комок и слышит женский голос:
– Не бойся! Не бойся меня! Я Констанс. Я с Риком.
– У тебя открыты глаза?
– Нет, я в повязке.
Сознание Мэлори заполняют смутно знакомые звуки. Женский голос она не слышала с тех пор, как Олимпия сошла с ума.
– Со мной двое детей. Всего нас трое.
– Дети? – В голосе Констанс звучит радостное волнение. – Возьми меня за руку. Нужно вытащить вас из лодки и отвезти в Такер.
– В Такер? – переспрашивает Мэлори и замирает.
– Да, так называется наше убежище.
Сперва Мэлори передает Констанс детей. Потом, опираясь на руку новой подруги, вылезает сама.
– Прости, но у меня ружье, – смущенно говорит Констанс.
– Ружье?
– Ты не представляешь, на каких зверей срабатывала наша сигнализация! Ты ранена? – спрашивает Констанс.
– Да.
– У нас есть лекарства. И доктора есть.
Мэлор улыбается так широко, как не улыбалась последние четыре года, аж губы трескаются.
– Лекарства?
– Да, лекарства, инструменты, бумага. Много всего.
Бредут они медленно. Мэлори не может идти самостоятельно и опирается на плечи Констанс. Дети, по-прежнему в повязках, цепляются за брюки
