А Волкобой толкал носом флаконы на ее поясе, дар речной хозяйки, и смотрел так, будто силился что-то объяснить, да куда собаке…
– Что, Волкобоюшка? – удивилась Велька, устыдившись и гнева своего, и невнимательности.
Пес снова подбросил носом флакон.
Тогда еще, вернувшись с реки, укрывшись от посторонних глаз, Велька подарок внимательно рассмотрела. В обоих флаконах была вода, что и понятно, раз они явились из реки. И Велька воду эту выливать не стала, оставила. Подумалось, что это ведь может быть чем-то особенным. Потрогала воду, понюхала: чистая, ни тиной, ничем таким не пахнет. И снова закрыла пробки…
А теперь что же?
Глядя на распростертое тело тяжело дышащего парня, Велька впервые подумала, что это может быть за вода. И хорошо бы, если так, ой хорошо бы!
– Дай мне нож, – попросила она сама не зная у кого, и кметь, что был ближе, сразу выдернул нож из-за пояса и протянул.
Велька легонько полоснула лезвием по ладони, кровь выступила. А вода, если это та самая – где какая?..
Не обращая внимания на кровь, капнувшую на рубаху, Велька осторожно открыла один флакон, принюхалась – эта вода пахла родниковой свежестью. Закрыла, открыла другой, вода в нем не пахла ничем. Водой, ничем не пахнувшей, одной капелькой, Велька смочила порез на ладони и счастливо улыбнулась – ранка закрылась мгновенно.
У нее есть мертвая вода и, надо полагать, живая тоже.
Живая и мертвая вода! Подарку Быстрицы цены нет. Что серебряные флаконы против в них налитого – пустяк, внимания не стоящий! А что сразу не поняла, так про такое лишь рассказывают, а видел мало кто. Ведь источники воды этой не в людском мире, а в
– Ох и глупая же я! – Велька взглянула на боярыню, кметей, Горибора, на ведуна, что глаза вытаращил, и другие княжичи уже подошли, оказывается, чуть не весь обоз вокруг столпился. – Это снадобье может помочь, я думаю…
Даже заплакать хотелось.
Капли мертвой воды, осторожно выливаемые Велькой из узкого горлышка флакона на воспаленный веред, действовали чудесно: опухоль, краснота, синюшность сходили на глазах. И хоть знала Велька, как применять чудную воду, лишь из бабкиных рассказов, которые, может, и вовсе были байками, она не сомневалась, что теперь все получится.
Пару капель мертвой воды она размешала с обычной, родниковой, и понемногу напоила ею больного – жар пошел на убыль. Не так много времени минуло, а парень уже не походил на умирающего.
– Больше не надо, – решила Велька, – а то и навредить можно. Теперь он и на одних моих настойках поправится.
Она капнула в чашу с водой немного воды живой из другого флакона – больного поить, тоже понемногу, по глоточку.
– Ну, слава богам! Теперь вроде не помрет? А ехать пора! – решил Горыныч, который тоже, оказывается, подошел. – Тут весь есть впереди, не доберемся до нее дотемна, придется в лесу на ночлег становиться! Ты собирайся, боярышня, в повозку садись, вишь, как с лица спала, не усидишь еще верхом-то! – засуетился он вокруг княженки.
Ишь ты, заметил воевода, внимательный. Велька и правда чувствовала теперь усталость, как всегда после прихода силы. Силы меньше – и усталость меньше, зато теперь она просто валила с ног.
Покивав согласно воеводе, Велька отошла к Волкобою, который разлегся чуть поодаль, села на землю с ним рядом, пес тут же лизнул ее щеку, ткнулся мордой в грудь. Велька погладила его в ответ и отодвинулась, посмотрела в глаза.
– Ты не пес, да, Волкобой? Не оборотень, знаю. А кто же ты? Дух чей-то в тебе?
Тот смотрел ей в лицо и молчал.
– Говорить не можешь, понимаю, – продолжала она, – у меня резы есть. Резы умеешь складывать, резами расскажешь?
Пес отвернулся, лег, положив голову на лапы. Велька подождала – пес не шевелился.
– Хорошо. Спасибо тебе, – она встала, – я перед тобой в долгу. Но ступай прочь, ко мне больше не подходи. Не хочу я, чтобы рядом со мной незнамо кто был!
Она ушла сама, он остался.
И горько ей было почему-то, словами не высказать! Но в сделанном она не сомневалась. Все было правильно.
До веси к вечеру доехать успели. Весь от дороги чуть в стороне оказалась, и маленькая, всего пять жилых изб, и жил там один только род, за высоким тыном – как еще в глухом лесу людям жить. Приняли проезжих привычно хорошо, да только места под крышей для всех найтись, конечно, не могло. Зато колодцы были, целых два, и место для лагеря.
– Нынче у нас ладно, тихо, – объяснял Горынычу старейшина веси, то и дело кланяясь. – По прошлому году в это время то ли болотницы, то ли кто больно шалили, даже ведуна от соседей звать пришлось. А теперь тихо, только вы огонь ночью не гасите, а то как бы… И будет хорошо. В дом-то лесная нечисть не пойдет, знамо дело, а на открытом месте…
