От снадобья Вирута малость успокоилась, щеки ее порозовели. Эх, поглядеть бы хоть краем глаза на тех птиц из ее сна…
– Страшно с ними, горячо, – бормотала она.
Вчера все больше молчала, а сегодня, что же, бредит?..
– Ладно, – не стала Велька спорить, – какие ни есть, а улетели они, так что не бойся, пусть их. Зачем ты им нужна?
– Так я и не нужна, – воскликнула девка и, не мигая, уставилась на Вельку, – они ведь за тобой прилетают, княженка! Ты неужто не видела? Они уже давно прилетают, сердятся! Ты к ним не ходи!
– Не пойду, зачем мне? – Велька улыбнулась, чувствуя, что получилась не улыбка, а гримаса, лицо как чужое стало.
Любица – та побелела, как молоко.
– Я их и там видала, – Вирута качнулась к Вельке, – там, в лесу! Много! Целая стая прилетала! И эти… в личинах… страшные эти… – она опять задрожала, закрыла лицо руками.
– Кто в личинах, Рутушка? – осторожно уточнила княженка. – Люди? Те, что тебя похитили? А что за личины?
– Стра-а-ашные… звериные!
– Оборотни?.. А птицы эти к ним прилетали? Слушаются их, что ли?
Вирута затрясла головой, и не поймешь, соглашалась или отрицала.
Сверх этой малости разговорить Вируту не удалось, да Велька и не настаивала, чтобы не бередить недавнее.
Еще кое-что выяснилось, от этой новости Велькино сердце замерло: оказывается, ни много ни мало, а изловил воевода Горыныч чужака в лагере, когда дозоры обходил, и будто бы сначала заприметил он его среди шатров, в которых женщины спали. Упустили чужака, сбежал он. Зол был воевода, ругал почем зря кариярских кметей, которые на его зов прибежали, навалились, да одного парня как следует скрутить не могли, вот же бестолочи!
– Рожа знакомая, видал я его уже, и не раз. Уж попадись мне опять – точно не уйдет, – бушевал воевода, – и откуда только этот леший тут взялся?
Понемногу и выяснили, что парень-де не совсем чужак, нашлись его знакомцы в обозе, к кому он-де приезжал то ли кой-чего одолжить, то ли старый долг вернуть, а потише говорили, что, может, к кому из женщин он приезжал, и обоз купецкий, впереди идущий, вспомнили. А почему явился ночью – да вот как раз поэтому. Значит, выходило, что кариярцы чужака пойманного отпустили нарочно, вопреки воеводскому приказу, что, конечно, не дело.
Бушевал воевода, с боярином Мирятой ругался, с Горибором, который тоже вмешался, – теперь уже за то, наказывать ли нерадивых, приказ не исполнивших, или не наказывать. Кариярцы артачились и своих людей воеводе на ответ выдавать не желали. Женщин всех пересчитали, Воевна допрос учинила чуть не каждой – вроде ущерба никому не было.
– Ты чего трясешься, боярышня, как овечий хвост? – тихонько спросила Вельку боярыня Любица.
Внимательная она и приметливая, от ее догляда спрятаться было решительно некуда.
– Это мой Венко был, ко мне приезжал, – решилась княженка, шепнула: – Смотри, ты обещала не выдавать. Все, уехал он и уехал.
Любица только руками всплеснула:
– Надеюсь, ты в своем уме, Огнявушка. Насчет него не знаю!
– В своем, в своем, не бойся. Я о другом вот думаю. Пойдем в шатер, пока никто не видит, я рубаху переменю.
Шатер пока не разобрали, женщин собрала Воевна, так что Любица без помех помогла княженке переодеться. Велька тут же схватилась за подол снятой рубахи, осматривать принялась внимательно, дюйм за дюймом. Так и есть, нашла: нитка льняная была продернута сквозь ткань в самом низу, не захочешь – не заметишь.
В прошлый раз, тоже после ее свидания с Венко, такую нить нашла Воевна, заклятье на бодрость и здоровье, и на бессонницу, получается. А кому нужно, чтобы она нынче ночью не спала? И той ночью тоже.
Только Венко это и нужно. Все ведь спали крепко, а она одна – нет. А иначе как им с Венко было встретиться?
Получается, кто-то здесь служит Венко? За серебро, за подарки, за другое что? Кто еще взялся бы заговоренной нитью рубахи прошивать?
Вот ведь…
И как быть? Тайком от всех разобраться – непросто. Значит, только Воевне признаваться, и шуму будет, и ей самой во вред пойдет, эти свидания ведь им с Венко и нужны, а больше никому. Вот с Венко она при встрече спросит, тоже, вздумал тайком, за ее спиной, такие дела делать!
– Это заговор, чтобы мне не спать, – объяснила она Любице, – чтобы могли мы встретиться… с Венко моим. Я не знала.
– Кто-то из наших мудрит? – та сразу вникла в суть. – Вот я… Да только ведь…
– Да, вот именно. Не говори никому, а приметишь что – мне скажи, хорошо?
– Ладно, Огнявушка. Теперь каждую твою рубаху просматривать буду! И кто бы мне загодя сказал, что невесту к жениху отвезти хлопотное дело? А вы… Ну что с вами делать? Как его там… Венко твоего, если изловят тут ночью, точно не помилуют. Это вы понимаете? Пусть лучше будет здоров да счастлив от тебя подале.
– Люб он мне, – сказала Велька, – и слов не подберу, как сильно.
– Люб, и сильно… да когда вы успели-то?
