– Ананд, ваше высочество!
Молодая женщина низко склонилась передо мной, звеня кольцами на запястьях. Я опустила ладонь на ее темные волосы.
– Да будет ваш свет сильнее мрака!
Выпрямившись, она мельком взглянула на Эммори.
– Ваше высочество, могу ли я?..
Эммори кивнул, и мы с ней прижались друг к другу щеками и улыбнулись в объектив. Поблагодарив меня, она вернулась в компанию хихикавших от восторга подруг.
– Ваше высочество. – Подошедший следом юноша в поношенном пальто серьезно, торжественно смотрел на меня, протягивая мне незажженный бенгальский огонь. – Это вам, Свет Индраны. Надеюсь, ваше правление принесет нам мир и равенство, которого мы так долго ждали.
Я предоставила Эммори забрать бенгальский огонь – меры предотвращения возможных угроз мы обсудили еще в аэрокаре, по пути на церемонию.
– Благодарю тебя за веру в меня. – Я взяла юношу за руку. – Как тебя зовут?
– Мика, ваше высочество.
Ему было не больше пятнадцати – можно сказать, младенец в обществе, которое уже без лишних раздумий отодвинуло его на обочину жизни… Мне стало грустно, но я улыбнулась и пожала его руку.
– Велика ли твоя семья?
– Только мы с отцом, ваше высочество. Мы работаем в доках «Холлстер». Он – диспетчером, а я – уборщиком.
«Холлстер» была солярианской компанией, владеющей одними из новейших неиндранских космических доков на Пашати.
– Хорошо ли вам платят?
– Неплохо, ваше высочество, – робко улыбнулся он. – Отца уволили с верфей Наиду – слишком много прогулял, когда слегла мать. Нам повезло, что мы оба нашли место.
Я кивнула, чувствуя, как нарастает злость внутри.
– Рада за вас. Передай отцу мои поздравления и пожелай от меня счастливого Пратимас.
– Обязательно, ваше высочество! И вам того же!
Улыбаясь, я двинулась дальше сквозь толпу.
«Альба, – сказала я по приватному каналу, – запиши, пожалуйста: нужно проверить, как обстоят дела с трудоустройством на основных верфях».
«Слушаюсь, ваше высочество».
Согласно АСН – Акту о справедливом найме – члены семьи имели право ухаживать за заболевшими родными и близкими, не теряя работу. Этот акт вступил в силу с первых дней колонизации.
Разговор слегка испортил мне настроение, но праздник продолжался. Я даже убедила Эммори позволить мне зажечь бенгальский огонь, подаренный Микой, и принялась размахивать им – к радости окрестной детворы. Пока мы не вернулись в фамильный храм, за мной постоянно тенью следовали Эммори или Зин, временно занявший место Нал. Только в храме они расслабились и вместе с остальными охранниками встали у стен, а я опустилась на колени перед алтарем Лакшми[13], рядом с матерью.
Мать завернулась в темно-пурпурное сари. Обычно этот цвет шел ей, но сейчас ее кожа на фоне пурпура казалась пепельной, а круги под глазами потемнели, словно кровоподтеки.
Богиня Лакшми никогда не была мне близка. В сравнении с ее красотой и грацией я всегда чувствовала себя неуклюжей. Даже когда отец рассказал мне, что она – та самая светлая восемнадцатирукая воительница, что убила демона Махишасуру, я не смогла перенести на нее симпатии, отданные Темной Матери.
– Мама, ты хорошо себя чувствуешь?
Я тут же усомнилась, что вправду произнесла эти слова, но мать ответила:
– Если не считать скорой смерти от яда, бегущего по моим венам? Тогда да, хорошо. – Губы матери дрогнули в улыбке – и, как ни странно, в этой улыбке не было горечи. – Ты готова к коронации?
– Нет.
Неожиданно этот вопрос привел меня в ужас. Отчего? Ведь к этому все и шло, для этого Эммори притащил меня сюда, для этого Цера велела ему доставить меня домой…
– Не паникуй, Хейл. Ты с самого начала знала, что к этому все и идет. – Мать повторила мои мысли со сверхъестественной точностью. – Я понимаю, что ты этого не хотела, но ведь и я не хотела лишаться мужа, дочерей и внучки. И тебя это тоже касается. Я позволила тебе уйти, подумав, что твой отец одобрил бы это. Я прекрасно видела: то, чего хочу я, тебя убивает. Я надеялась, что до того, как все кончится, у меня будет шанс сказать тебе, что я тебя люблю, хоть и не всегда проявляла свою любовь лучшим образом. Но теперь у меня есть много большее. То время, что мы провели вместе за последнюю неделю, очень много значит для меня. – По ее лицу скользнула улыбка. – Занятно. Насколько сентиментальнее становишься, глядя в лицо смерти…
