Геи. Принцесса Кастана была не слишком рада перспективе всю оставшуюся жизнь играть вторую скрипку при старшей сестре, императрице Иленке. Посему она убедила своих телохранителей, а также многих из Императорской Гвардии присоединиться к ней и повела их в атаку на покои императрицы.
Но телохранители императрицы, ее муж и две младшие дочери сопротивлялись далеко превосходящим силам нападающих, пока не пришло подкрепление и не разнесло изменников в клочья у тех самых дверей, сквозь которые они так и не смогли прорваться.
В этом сражении принцесса Веи заслужила Имперскую Звезду за то, что сражалась, как лев, истекая кровью, невзирая на множество ран. Она не вернулась из путешествия об руку с Матерью-Разрушительницей и умерла на руках императрицы по другую сторону тех же дверей.
Кастану казнили, а ее семью выслали из имперской столицы. Тогда и был введен закон об оружии в императорских покоях, о котором я напоминала Биалу прошлой ночью.
Двери менять не стали, и они до сих пор висели на месте, напоминая всякому, решившемуся поднять руку на императрицу, о судьбе мятежников прошлого.
– Ставлю 50 кредитов, что с первых же слов начнет ругать, – пробормотала я.
Эммори сделал вид, будто не слышал, а Зин замаскировал смешок кашлем. Похоже, мой экам воспринимал свою работу предельно серьезно, а его напарник расслабился. Правда, ни один из них ставку не принял.
– Ваше высочество! – Камергер матери, молодая темноволосая женщина по имени Тай, низко поклонилась мне. – Добро пожаловать домой. Вашей матери сегодня лучше.
Перевод: сегодня она в своем уме.
Я улыбнулась в ответ и направилась в малую гостиную – небольшую комнатку в стороне от общего зала приемной.
Сегодня мать действительно выглядела лучше, на щеках даже были следы румянца, заметные в солнечном свете, отражавшемся от золотого шитья на широких рукавах ее мантии и от хрустального бокала в руках.
У окна, сложив руки за спиной, стоял Биал. В лучах солнца его белокурые волосы отливали красным. Он даже не взглянул на нас, когда мы вошли, но у меня появилось отчетливое ощущение, будто он видит все, что происходит в комнате.
Ну и хорошо. Я тоже кое-что видела: он был напряжен, но старался не показывать этого.
Я присела в реверансе перед матерью.
– Встань, Хейлими, – резко сказала она с обычным раздражением. – Налей себе чего-нибудь и сядь. Спиртного нет, так что тебе придется обойтись тем, что есть.
Проигнорировав ее сарказм и удержавшись от того, чтобы бросить взгляд на Зина, я уселась в самое дальнее от матери кресло, хотя и оказалась при этом спиной к дверям. Со мной мои сыщики, так что можно не волноваться. С этими мыслями я потянулась к бокалу с розовым соком водяного апельсина.
– Твой выбор цветов мы оценили, – сказала мать, презрительно фыркнув. – Хотя ты, как всегда, опоздала. Террористы, виновные в смерти принцесс, уже казнены.
– Что? Какие террористы? Кто это сделал, и как их нашли так быстро?
– Что значит «какие террористы»? – рявкнула мать. – Те самые, что подтачивают основы Империи, Хейлими. Проклятые Апджа, убившие нашу внучку и нашу дочь, наследную принцессу!
Она сказала это с такой яростью, что я вздрогнула и проглотила вертевшиеся на языке возражения, поздравив себя с тем, что не опустилась до пререканий сразу, как раньше.
Апджа были мятежниками, гордиевым узлом в самом сердце Империи. Они требовали отмены классовой системы и возврата к так называемым временам равенства, когда Империя еще была частью Солярианского Конгломерата.
То есть социального, экономического и политического равенства полов.
Я не поддерживала их требований упразднить монархию, но считала, что насчет архаичности некоторых имперских законов они совершенно правы, хотя ни за что не призналась бы в этом матери. Как и в том, что мы с Церой общались с ними до того, как я сбежала.
Вместо этого я, прекрасно понимая, что этот вопрос поставит меня в уязвимое положение, спросила:
– И все это не вызывает у вас ни малейших подозрений? Почему они не попытались убить вас? Если они сумели заразить Пас эболенцей, то ведь могли бы уничтожить всех во дворце. Что-то здесь не так. Апджа никогда не хотели убивать нас. Они хотят только изменить…
Мать оборвала мои рассуждения неприязненным взглядом и взмахом руки.
– Они хотят революции! Мы желали, чтобы ты возвратилась домой не для того, чтобы просто поговорить о твоих сестрах. Они мертвы, и с этим ничего не поделать. Если бы ты хоть немного заботилась о них, то не сбежала бы из дому.
В желудке возник холодный, тяжелый ком, и я пропустила последний упрек мимо ушей.
– А почему же вы, ваше императорское величество, желали моего возвращения?
Я даже не потрудилась скрыть сарказм, повторяя ее слова. Мы обе знали, кто на самом деле хотел, чтобы я вернулась, и кто отправил за мной
