– Ваше высочество? – настороженно спросил Эммори.
– Я в порядке. – С недоумением я смотрела на кровь у себя на пальцах. – Просто семейная сцена. Даже мальчишки, едва начавшие бриться, бьют больнее.
– Хейлими, ты родишь ребенка и сохранишь трон для нашей семьи.
Я отвернулась от Эммори. Мать опять побледнела и обмякла, опершись на Биала. Тот смотрел на нее, нахмурив лоб. Пощечина несколько привела меня в чувство, и я вспомнила привычки, приобретенные у По-Сина. Рассмотрев все, что я могла бы сказать, я остановилась на наименее оскорбительном варианте, хотя кому-то другому так, возможно, не показалось бы.
– Только через мой труп, ваше императорское величество.
– Это можно устроить, – рявкнула мать. – Я поговорю об этом с твоим отцом.
С отцом?
Биал коротко помотал головой, а Эммори сжал мою руку, так что я не успела произнести вопрос вслух. Етит-твою, однако я перестаралась – до такого доводить мать не стоило. Некоторое время мы разглядывали друг друга в молчании.
– Биал, мне не нужна горничная с зелеными волосами. Вели ей уйти.
– Реверанс, ваше высочество.
Я была слишком ошеломлена и просто послушалась приказа, который Эммори прошептал мне на ухо. Пока он выводил меня из комнаты, я краем глаза заметила, что мать щебечет со своим экамом, как школьница.
Я не подчинилась королевскому приказу, но победа имела вкус пепла. Только теперь я почувствовала, как тяжелы невзгоды матери – а заодно и мои.
Когда мать стала императрицей, я перенесла это легче, чем сестры. Я была не так привязана к ней и проводила больше времени с отцом, так что, когда обязанности отдалили ее от нас, я не погрязла в угрюмом молчании, как Цера, и не испытывала внезапных приступов раздражения, как Пас.
Я просто занялась своими делами, как будто ничего не случилось, и несколько лет это отлично работало. Потом какая-то подлая душа решила, что мы должны выходить с матерью в свет, и, к несчастью своему, мне приходилось проводить по многу часов, умирая от скуки и отсиживая задницу в специально сделанном для меня позолоченном кресле.
Вот тогда и начались проблемы. А когда погиб отец, стало еще хуже. Я думала, что, выследив убийц отца, сумею убедить мать отдать меня в Военно- космическую академию раньше обыкновенного возраста. Вместо этого мне был приготовлен династический брак, а в разрешении поступить в академию мать отказала наотрез.
Пока мы выходили из покоев матери и шли по коридору, никто не произнес ни слова. Впереди снова шла Налмари, сбоку – Эммори, а Зин – позади.
Я была так поглощена мыслями о происшедшем, пытаясь согласовать впечатления от того, во что превратилась мать, с тем, какой я знала ее прежде, что чуть не пропустила нападение.
Тот самый слуга, что привлек мое внимание по пути к матери, оказался на том же месте. Он бросился на меня.
– Нож! – заорал Эммори, заметив нападение одновременно со мной.
В дело вступили инстинкты. Я увернулась от первого взмаха ножа и ребром ладони ударила нападавшего в грудь. Второго удара нанести не успела: Эммори толкнул меня на Зина, и мы звонко столкнулись лбами. Из глаз посыпались искры, и дальше я наблюдала за происходящим, как в замедленном воспроизведении, пока Зин прикрывал меня собой от опасности.
Эммори выбил черное лезвие из ладони нападавшего, поймал его руку в захват и ударил в лицо свободной раскрытой ладонью. Голова молодого слуги запрокинулась назад.
– Принцесса, возвращайтесь в покои императрицы, – приказала Нал.
Она уже обнажила оружие, хотя на линии огня находился Эммори. Но Нал сжала челюсти и подняла ствол…
Я толкнула Зина, он врезался в Нал, и мы втроем едва не упали на Эммори. Зин выругался, восстановил равновесие и отшвырнул меня в сторону дверей в покои матери. Я не сопротивлялась: удобный момент для Нал был упущен.
Эммори схватил нападающего за горло и повалил на пол.
Тот упал на спину. Поймав его взгляд из-за плеча Зина, я вздрогнула.
– Да здравствует революция. Смерть трону, – сказал слуга и сунул что-то в рот.
– Яд! – воскликнул Эммори, пытаясь разжать его челюсти.
Но было поздно. Мой несостоявшийся убийца корчился на полу, лицо его посерело, глаза закатились под лоб, каблуки отстукивали странный ритм. Миг – и он затих. Казалось, сердце бьется под самым горлом. Его последние слова эхом звучали в ушах.
Эммори выругался, глядя, как по коридору к нам спешат другие охранники. Двое у дверей в покои матери не сдвинулись с места: так предписывал протокол на случай, если нападение разыграно, чтобы отвлечь охрану, а реальная опасность грозит императрице.
