– Без тебя знаем! – отозвался добравшийся уже до ванной Двуха. – А то никто из нас раньше в боевой режим не входил…
– Нам отдохнуть необходимо…
– Волга впадает в Каспийское море, – сказал на это Игорь. – Лошади кушают овес и сено… Ты прямо гений очевидности, Сомидзе. Только, чувствуется, отдых нам не светит.
Он скрылся в ванной, где тотчас зашумела вода.
Через изуродованный дверной проем в номер из коридора шагнул Олег.
– Как обстановка? – осведомился у него Женя.
– Как и следовало ожидать, – Олег притронулся к набухшей над бровью продолговатой шишке, поверхность которой пересекала ломаная линия глубокого пореза, запекшаяся уже густой черной кровью. – Постояльцев из гостиницы убрали, входы-выходы охраняются.
– Ну, положим, прорваться наружу все-таки реально, – стал рассуждать Сомик. – Только вряд ли имеет смысл. К машине нам не подойти, а пешком скрыться не получится. Догонят. Так что, братцы, отступать нам некуда.
– Отступать нам и незачем, – поправил Трегрей. – Мы назначили Капралу встречу, и рано или поздно он здесь появится.
– Может, и появится, – проворчал Сомик. – Только нас тут не застанет. Знаешь, Олег, еще один штурм мы вряд ли переживем. Если эти самые руководы сюда еще подкрепление подтянут… Мы и сейчас-то еле ноги передвигаем…
Он перевел взгляд на упитанную тушку Гарика Рысака-Подбельского, большим плющевым медведем недвижимо лежащую в углу.
– А все из-за него, – добавил Женя без злости в голосе, равнодушно. – Если б он нам не подвернулся, мы бы в это… гибельное положение не попали. Я вообще думаю, большая часть зла в мире происходит по вине таких вот… рысаков. Плывут по течению, не думая барахтаться. Наоборот – загребают потихоньку. И абсолютно им по барабану, как их поступки на судьбах других людей отзовутся. Не привыкли они, течением увлекаемые, рассуждать: правильно или неправильно живут. И как деяния их соотносятся с интересами окружающих… с нормальной человеческой совестью. Да и деяния-то их деяниями называть неприлично. Делишки. И, главное, не он один такой, все такие. Люди, которые никак не могут приучиться окурки плевать в урну, а не рядом, в вещах поважнее уж точно себя по-другому вести не будут.
– Давай отдадим его, – предложил Олег. – И все кончится.
– Он бы так поступил не задумываясь. Как любой нормальный человек. Мы-то другие… Ненормальные.
– Вот и ляжем тут, – включился в разговор вышедший из ванной Двуха. – Плохие-хорошие, нормальные-ненормальные – все равно ляжем… А здорово ты все-таки сообразил шибануть ворога… неживой материей. Если б не это… – не закончив, он покрутил головой.
– А за то, что про «вспышку» вспомнил, – отдельное спасибо, – добавил Сомик.
Баюкая висящую на перевязи руку, Игорь пошел через комнату. Проходя мимо окна, он мельком выглянул во двор и, ахнув, бросился наземь. Снаружи один за другим прогрохотали несколько выстрелов – две пули цвиркнули через оконный проем, заряд дроби стегнул зашипевший воздух, разбрызгал по стенам сноп крохотных щербин.
– Что и требовалось доказать, – проговорил, вздрогнув, Женя. – Какие теперь предложения будут?
– Надобно менять позицию, – сказал Олег, присевший на корточки в тот самый момент, когда Двуха принял горизонтальное положение.
Не вставая, Трегрей вытянул руку к тускло мерцавшей в разбитой люстре единственной лампочке. Лицо его стянуло мгновенным напряжением, жилка на виске конвульсивно дернулась – и лампочка, щелкнув, погасла.
– Журналиста я захвачу, – проговорил Олег в темноте, разбавленной жидким светом из-за окна. – Следуйте за мной.
– Ну что?
– Сделано! – доложил руковод Шатун руководу Кастету. – Во-он, погляди, – он обернулся, чтобы указать на пятиэтажку напротив гостиницы, – второй справа подъезд, третий этаж… На балконе его посадил. Там на гостиничные окна обзор хороший. Стрелок классный, пусть кто-нибудь из этих… только высунется – враз снимет.
– Отлично, – кивнул Костя.
Толпа горожан, гомонящая у ограды парковки, вдруг стихла, раздалась в стороны – так, что стало видно затормозивший у обочины автомобиль.
– Голова! – ахнул Заяц. – Его тачка-то! Голова здесь! Ну, слава Богу!
– Теперь точно с залетными покончим, – добавил Шатун.
Костя промолчал.
Из автомобиля вышел человек. На голову выше любого из зевак и – благодаря длиннополой медвежьей шубе – казавшийся едва ли не втрое массивнее, он направился прямо к стоявшим у микроавтобуса руководам, не обращая внимания на поспешно уступавших дорогу зевак. Странно, Костя не сразу признал Капрала. Походка его, раньше уверенно быстрая, стала заметно тяжелей. Лицо потемнело, прорезалось трещинами морщин, еще полгода тому назад чуть видных.
«Сколько мы не виделись-то? – подумал вдруг Костя. – Никак не меньше двух месяцев. Будто за эти два месяца он лет на пять постарел…»
– Во как дела-то голову нашего иссушили, – прошептал Заяц. – На себя не похож…
