Гуль тоже вскочил. Заворчал. Ткнулся розовым носом в живот… лишь бы не принял за мертвеца, а то ведь хватанет — и конец.
— Ричард! — Оливия упала на колени. Ни дать ни взять — печальная дева… ладони легли на щеки, повернули голову. — Ричард, очнись, пожалуйста…
Он издал глухой протяжный стон, очень надеясь, что стонет в достаточной мере жалостливо. У женщин мягкое сердце, а эта и вовсе дура…
Она легонько шлепнула по щеке.
И по второй.
— У тебя жар… Ричард…
Жар? Ему холодно! Он замерз за эту треклятую ночь, и так, что того и гляди вовсе окоченеет. Он с трудом сдерживает дрожь…
— И знобит… что нам делать?
Это она у Ричарда спрашивает? Он, между прочим, без сознания. То есть не совсем чтобы без сознания, но Оливия должна думать именно так…
— Ричард, очнись, пожалуйста…
Второй стон был громче и протяжней.
— Ричард!
Этот окрик он пропустил мимо ушей. Скоро она будет кричать по-другому… или все-таки стоит рот заткнуть? Вдруг да Тихон попрется на кладбище с утра пораньше. С этого станется… безумный даже по сравнению с прочими альвинами.
Следующая пощечина была увесистой.
И Ричард открыл глаза.
— Ты живой?
Пока еще да, но не ее усилиями. Нет, а если бы он и в самом деле умирал? Она бы так и сидела, оплакивая? Или предприняла бы что-нибудь?
— Оливия… — его голос дрогнул, что было уместно. — Мне кажется… силы уходят… рук не чувствую совершенно… ожоги…
Солнце поднималось слишком уж быстро. И теперь Ричард четко ощущал горячую близость его. Опасную близость. Еще несколько минут — и станет поздно.
Для чего?
— Пожалуйста… — Он взвыл. И Оливия отступила. — Оливия… я умираю…
Перед глазами и вправду вспыхнули огненные круги.
Один.
И еще один… и в голове зашумело. Боль была такой, что тело свела судорога.
— Отпусти! — взвыл Ричард, пытаясь подняться.
Сила… если бы его сила была с ним… ни одна веревка не удержала бы… ремень… смешно… спутали, как щенка… он все равно вывернется. Сумеет… дотянется до горла… и если бы… если бы на мгновенье всего вернули… силу его… его силу!
А они забрали!
И эта сучка сидит, улыбается… смеется над ним! Орисс смеялась! Вежливая ее улыбка… поздравления… а в душе она хохотала!
— Отпусти…
Кожа горела.
Он точно знает, что горела. Он ощущал запах паленого… и катался по земле, пытаясь сбить невидимое пламя. А когда оно ушло, Ричард понял, что вот-вот замерзнет. Холод шел изнутри. И кости его стали льдом, а мышцы задеревенели, но боль не отступила ни на мгновенье…
Твари!
Все они твари…
Он отомстит… он… из горла вырвался сдавленный хрип… нет, он не умрет, пусть и ждут, что он… а он будет жить… назло всем… будет… и отомстит… всем им отомстит.
Замерзшая кровь вскипала.
И кажется, он ослеп, не то от боли, не то от того, что кровь вскипала… и глаза его пузырились. Ричард завыл…
— Добей…
— Тише. — Эта хитрая тварь не собиралась оказать ему и такой малости. Она сидела, держала голову Ричарда обеими руками и что-то шептала, глупость какую-то, что скоро все закончится, что солнце уже почти взошло и Ричарду надо потерпеть.
Сама бы и терпела.
А он умереть хочет… кажется, он плакал, умоляя добить. А она гладила по волосам и говорила, говорила… потом вовсе запела…
Колыбельную.
Он не ребенок давно уже, а она запела колыбельную. И, как ни странно, боль отступила. Не ушла совсем, но… Ричард словно раздвоился. Одна часть
