Он не лгал.
Бывало.
Тот же жвиркл Ричарда хорошенько пожевал… с десяток швов наложить пришлось. А еще грызлы были, здоровая стая, обосновавшаяся на Высяцких пустошах. И деревеньки, которые скинулись, чтобы нанять хоть кого-то, способного от грызл защитить… две дюжины дворов. Две сотни людей… дети и скотина, которую ценили едва ли не больше детей. Без скотины не прожить. А на пустошах выпасы и…
— У тебя обезболивающее есть? — Она осматривала руку осторожно и хмурилась.
— Есть.
— В сумке? — легкая усмешка.
Она просто не понимает, где оказалась и чем это грозит. А Ричард… ладно, собственная шкура, она ко многому привычная. И один он что-нибудь да придумал бы. А нет, невелика беда. Да, мать переживала бы, но кроме нее, если разобраться, кому он нужен, бродячий некромант без шанса устроиться в жизни? Вот именно… но девчонку было жаль.
Пусть и лайра.
— Какое из них? — Она вытащила с полдюжины пузырьков. — Ты бы их хоть подписал, что ли?
— Зачем? Вот этот, — он ткнул пальцем во флакон с соком живицы. — Пару капель и…
Он зажмурился и губу закусил, но стона не сдержал. Сок опалил холодом, но в следующее мгновенье ладони занемели. И это было благодатью.
Впрочем, долго благодать не продлится.
— Как ты думаешь, Милия и вправду не знала? Сиди смирно. Я должна снять ткань… будет неприятно…
— Не будет. Я рук не чувствую. Это временно, так что поспеши… нож возьми… нет, не этот, этот ритуальный, а я себя в жертву принести пока не готов.
Она лишь фыркнула, но отложила кинжал из болотного железа. А вот его походный набор инструментов рассматривала долго и внимательно.
— Знаешь… — Оливия выбрала скальпель-десятку из подгорной стали и щипцы. — Если бы я была чуть более мнительной, приняла бы тебя за маньяка.
— Кого?
— Человек, одержимый… страстью к убийству.
— А… нет, я живых не трогаю. Милия же… думаю, знала. Не с самого начала, но она и вправду из старых… редкость по нынешним временам. Ее предки, насколько понимаю, предпочитали не высовываться. И правильно. Староимперскую знать вычищали… не всю, выходит…
Даже сквозь немоту ощущалось холодное прикосновение щипцов. Неприятно.
— Она бы почуяла неладное…
— Тогда почему?
— Или почуяла не сразу… или… ее устраивало.
— Что?
Такое искреннее удивление. Неужели она настолько наивна?
— Хотите сказать, что она знала и жила с… с… этим?
— Ну… — Ричард перевернул руку тыльной стороной ладони вверх. — Может, я и поспешил, но… во-первых, она могла не знать, что имеет дело именно с вывертнем. Те — твари осторожные, а голос крови… мог подсказать, что с мужем неладно, но не дать четкого ответа, где именно неладно.
Треклятая монета лежала себе.
И ведь не выпустят, пока Ричард не добудет ее… да и сам он не готов отступить, не теперь, когда уже почти получилось. Надо просто хорошенько подумать.
— Во-вторых, выглядел он вполне себе человеком. Думаю, если бы повадился разгуливать по дому в виде, в котором вы имели честь его лицезреть, она быстро нашла бы способ…
— А почему он ее не…
Она отложила пинцет и вытряхнула содержимое сумки. Нахмурилась.
— У вас нет бинтов?
— В сумке? Нет? Тогда закончились, наверное. — Ричард потер мизинцем ухо, которое, в отличие от ладоней, чувствовал распрекрасно. И трогать его не следовало, но вот удержаться было выше его сил. — И мы, кажется, на «ты» переходили…
— Да? Пускай. — Оливия задрала бархатные юбки и, наклонившись, дернула нижнюю. Что ж, неплохой вариант. Правда, ткань оказалась прочной.
— Нож возьми…
— Сама разберусь.
