с автономными накопителями.
В отсеке, экранированном специальными композитными материалами, способными сдержать даже энергии гиперкосмоса, сейчас находились три человека: адмирал Торн, капитан Реутов и лейтенант технической службы Верхолин.
– Начнем, пожалуй.
Тиберианец коснулся сенсора, и в центре лаборатории сформировалась голографическая сфера. Пока что все операции производились вручную, на защищенном оборудовании, без применения наносетей и мнемонических систем управления.
– Максим, – обратился он к Верхолину, – дай нам полный файл сканирования, касающийся обнаруженной на планете аномалии.
– Готово.
Объемное изображение, очищенное от помех, впечатляло. Помимо комплекса разрушающихся зданий, запечатанных в измененном потоке времени, стала отчетливо видна древовидная энергетическая структура, как будто прорастающая сквозь стены построек. Она пульсировала, то сжимаясь в размерах, то снова увеличиваясь. Замедление времени на нее не воздействовало.
Кроме перечисленных явлений в границах трехмерного изображения, среди застывших в воздухе клубов песка и пыли, просматривались силуэты сотен эфемерных, медузоподобных существ. Они находились на разных расстояниях от эпицентра загадочной аномалии.
Реутов сделал знак Верхолину, и тот как бы случайно ослабил информационную защиту.
– Теперь понятно, почему скелхи «одарили» эфрангов сетями наномашин, – прохаживаясь по лаборатории, произнес адмирал. – Они экспериментировали с энергиями гиперкосмоса, пытаясь разрушить ткань пространства, проложить искусственный гипертоннель в иные миры, а может, и в иные Вселенные, – как бы обращаясь к двум присутствующим офицерам, пояснял он, демонстративно игнорируя парящие в воздухе октаэдры. – Судя по всему, их эксперимент провалился. Результат мы видели. Две уничтоженные планеты и погибшая биосфера родины эфрангов.
– Да, но зачем потребовалось имплантировать модули технологической телепатии этим совершенно безобидным существам? – подыграл ему Реутов. – Не вижу смысла!
– Смысл в том, чтобы получить подробные данные о ходе эксперимента. Они использовали ничего не подозревающих эфрангов в качестве универсальных датчиков, получая необходимую информацию о развитии опаснейшего явления, и заодно изучали его воздействие на живые организмы. Еще один яркий пример геноцида, иначе назвать нельзя. Но, – он искоса взглянул на октаэдры, – мы знаем, что скелхи серьезно ограничены в развитии и никогда не провели бы столь дерзких, разрушительных манипуляций с пространством и временем без поддержки мощного вычислительного центра, например искусственного интеллекта или даже группы ИскИнов. Думаю, ответственность за уничтожение целой цивилизации нужно возложить не только на скелхов, но и на их пособников, ведь искусственный интеллект обладает самосознанием, а следовательно, понимает, что он делает и какие возможные последствия повлечет его поступок! По нашим, человеческим, законам морали такое существо подлежит немедленному уничтожению! – Он обернулся. – Лейтенант Верхолин, как вы думаете, что заключено внутри этих громоздких контейнеров?
– Полагаю, там находится некая нейросетевая структура.
– Проще говоря, ИскИн?
– Да, я убежден в этом.
– Какое громоздкое оборудование, – покачал головой адмирал. – Скелхам далеко до наших технологий. Мы бы уместили аналогичный искусственный интеллект в объеме сферы диаметром в полметра. – Он покрутил между пальцами нейрочип. – Представляете, какие безграничные возможности к самосовершенствованию и самоконструированию дают наши технологии? Мне жаль… Жаль, что этот ИскИн служил злу в его чистом виде! Иначе мы как равноправные разумные существа могли бы сотрудничать, обмениваться информацией, технологиями… ну да ладно, его все равно придется уничтожить, тут и говорить не о чем…
Внезапно самый большой из октаэдров слегка покачнулся, словно пытался вырваться из захватов силовых полей. Используя намеренно ослабленную информационную защиту, он воздействовал на стек-голограф, который Верхолин предусмотрительно оснастил стандартной колонией нанитов, таких, что были внедрены эфрангам.
Рядом со сферой воспроизведения возникла еще одна, нечеткая, поначалу подернутая рябью помех голограмма.
Сформированный образ был бы похож на низкорослого, толстого, розовощекого мужчину средних лет, но сходство с человеком являлось весьма условным. Например, его сильно портил нос, похожий на короткий мясистый хобот, горб на спине, двупалые кисти рук, нет, скорее не кисти, а клешни, подумал адмирал, рассматривая уродливый аватар, издающий протяжные, раскатистые низкочастотные звуки.
– Что он пытается сказать? – Реутов отвернулся, пряча усмешку. – Максим, подключи интерпретатор мысленных образов.
Верхолин исполнил распоряжение, и воздух в лаборатории завибрировал от низкого, басовитого голоса:
– Я не пособник! Жертва!
– Кто ты вообще такой? – спросил адмирал.
– Диледианин!
– Впервые слышу. – Торн безразлично отвернулся.
