Всю ночь сыпал дождь из стрел – редкий, но опасный. Солдаты спали под щитами, скрючившись, как в утробе матери, проклиная судьбу, и рисковали проснуться от вонзившейся в бедро стрелы, пробившей ткань палатки.
Обстрел прекратился только под утро, на рассвете, и хмурые, невыспавшиеся солдаты начали собирать вещи, чтобы переместить лагерь на два ли в сторону, на берег реки вверх по течению, на огромный луг, где, казалось, и должен был находиться лагерь с самого начала.
За время ночного обстрела погибло не менее двух сотен солдат. Ранено столько же. Ни одного лазутчика поймано не было. Полковника Юбара едва не хватил удар от злости: он едва не подпрыгивал на месте и яростно матерился – он сам чуть не попал под шальную стрелу. Стрелы изрешетили его шатер, и, если бы полковник не ночевал в этот раз в простой солдатской палатке, лежал бы сейчас остывающим трупом под своим щегольским плащом.
Утром, когда весь лагерь был готов к переходу, пришло новое неприятное известие: обоз, который шел к армии, перехватили неизвестные – вот почему он не пришел вечером, как должен быть прийти. В дне пути от конечной точки назначения его расстреляли из луков и арбалетов, а оставшихся в живых вырезали до последнего человека. Снаряжение солдат, оружие, продукты – все пропало. Судя по следам, нападавшие выкинули трупы и снаряжение в море, бросив с обрыва. Глубина в этом месте довольно велика, достать хоть что-то со дна было невозможно. Мешки с сушеным мясом, крупой, бочки с вином – все пошло на радостный пир крабам и прочим морским обитателям, кишевшим у каменной стены, облизываемой морскими волнами.
Полковнику Юбару пришлось отправить большой отряд в город за новыми обозами, и теперь предстояло решить: что делать? То ли лезть на стены – так, как есть, голодными, усталыми, или же обложиться частоколом и сидеть в лагере, пока не прибудет новый обоз и солдаты будут накормлены.
После нового совета и по здравом размышлении Юбар, который был не идиотом, а скорее наоборот – хитрым, изворотливым человеком, принял единственно верное решение: атаковать, и как можно скорее. Солдаты, голодные и злые, еще не отчаялись так, чтобы полностью потерять боевой дух. Они голодны, устали, но тем лучше! Злее будут драться.
Приняв это решение, Юбар назначил атаку на вечернее время – за несколько часов до заката. Солдаты уже закончили обустройство лагеря, и у них имелась пара часов, чтобы отдохнуть. Бойцам раздали последнюю еду, которую тащили с собой на вьючных лошадях, забили нескольких лошадей, чтобы накормить бойцов мясом, и, когда солдаты набили похлебкой свои подтянувшиеся от голода и усталости животы, прозвучал сигнал на построение.
– Солдаты! Посмотрите туда! – Полковник указал рукой в сторону громады крепости, и солдаты в строю повернулись. – Там засели предатели! А еще – там еда, вино, девки! Нужно только влезть на эту проклятую стену и разбить головы паре-тройке ардов! Нас в десятки раз больше, чем их! Они ничего не смогут сделать против вас, солдат Замара! Вы умелые, сильные, злые, вы отомстите за своих товарищей! Добудьте себе славу, деньги, вкусную еду! За стеной несколько миллионов золотых, которые предатели похитили из имперского банка, – они все ваши! Заберите их! Весь город ваш – убивайте, насилуйте, забирайте все, что хочется! Все ваше! Убивайте вероломных тварей, которые бьют со спины, под покровом ночи, боясь открытой схватки! Нет им пощады! Убить их! Убить! Убить! Убить!
– У-бить! У-бить! У-бить! – вначале тихо, потом все громче, громче и громче кричали солдаты, и вот уже будто из одной гигантской глотки вырывается рев:
– У-БИТЬ! У-БИТЬ! У-БИТЬ!
Глаза блестят, руки с мечами колотят по щитам, отчего стоит невыносимый шум, грохот, поднявший птиц со всей округи. Солдаты в боевой ярости – полковник умеет говорить. Он дернул за струнки души солдата: вино, бабы, деньги и отпущение грехов за все злодеяния – это ли не то, что может повести солдата на бой? И бойцы были готовы к тому, чтобы их повели в бой. Забыты усталость, страх, остался единый порыв – закончить все как можно быстрее. Ожидание смерти хуже самой смерти. Лучше напрячься и взять проклятую крепость, чем каждую ночь умирать от страха, ожидая смерти, прилетевшей из темноты на оперении ардской стрелы.
Снова зазвучали трубы, сдвинулись деревянные щиты, закрывающие проход, и солдаты двинулись к своей судьбе. Какой она будет? Решат боги. А пока – туда, где над дорогой нависла новая, пахнущая известкой и яичными белками стена, туда, где спрятались дикие арды, нуждающиеся в хорошем, смертельном уроке!
– Чего там эти придурки всполошились? – Устра внимательно посмотрела вдаль, приложив ладонь козырьком ко лбу.
– Похоже, штурм будет, – ответил Геор. – Истр, сигнальный костер! Давай! Бей в било! Всех на стены! Чую, тяжко придется!
Дым и звонкие удары в металлическую полосу всполошили крепость. Отовсюду бежали люди, на ходу поправляя кольчуги, мечи, топоры. Через десять минут на стене было черно от бойцов, тревожно вглядывающихся в наступающих солдат. Колонны шли медленно, волоча за собой камнеметалки, поставленные на полозья. Камни были заранее заготовлены и лежали кучей на том месте, где раньше располагался лагерь армии. Солдаты набрали их на склонах горы еще в первый день, когда строили частокол.
Количество тех, кто собирался снести головы обитателям крепости, впечатляло – пространство заполнилось человеческими фигурками, как джунгли бродячими кусусами, сжирающими все на своем пути. «Насекомые» со стальными жалами и непробиваемыми панцирями, одетые в стальную броню, лились бесконечной рекой, угрожая залить крепость, как вешние воды заливают берег реки.
– Ну как, справимся? – прогудел кто-то за плечом Геора, и, обернувшись, тот с удивлением увидел Жересара, поправляющего на плече здоровенный топор. Где тот взял это стальное чудовище – непонятно. Нормальный человек не мог бы орудовать им и десяти секунд, лекарь же держал топор небрежно, будто тот ничего не весил.
