Лестница была. Она прижималась к наружной стене, почти сроднясь с нею. И вот как дотянуться, ведь еще немного…
…вспыхнули красным светом бортовые огни. Взвыла сирена, предупреждая, что «Янтарная леди» начинает набор высоты.
Кэри, закрыв глаза, решилась.
Удерживаясь одной рукой за скобу, она протянула другую и почти дотянулась, пальцы скользнули по ступеньке… и отошли.
«Янтарная леди» слегка отодвинулась. Всего на пару дюймов, но пара дюймов пустоты – это почти непреодолимо.
– Вдвоем. – Ее рука оказалась в кольце жестких пальцев. – Я удержу.
Удержит. Пусть и задохнется от боли, но удержит, и все равно страшно, вот только для страха времени не осталось. Ноги скользят и почти соскальзывают, опора ненадежна, и ветер, сжалившись, подталкивает дирижабль. Поручень сам впечатывается в раскрытую ладонь Кэри, болезненно, до хруста, и пальцы сжимаются.
– Давай. – Она на мгновение повисает в пустоте, чувствуя себя тем самым канатом, который вот-вот разорвется. И ноги все-таки находят опору.
Держаться.
И Кейрен, умница, руку не разжал.
– Прыгай!
Ветер разрывает слова, и тонут они в реве моторов, но Кейрен отпускает скобу. Он делает шаг в пустоту с закрытыми глазами. И Кэри пугается, что не удержит.
Держит.
Тяжелый. И неудобный. Он цепляется за руку и за лестницу, повисая где-то ниже. И влажные юбки бьют его по лицу.
– Спускаемся?
Голос натужно-веселый. И лихорадочно блестят глаза.
– Там должен быть люк…
…в теории…
Спуск сложнее. Кэри чувствует себя мухой на гладком стекле. Кто делал эту лестницу? За нее же зацепиться невозможно, ступени едва-едва выступают из металлической стены… и все-таки получается.
Медленно.
И сердце почти останавливается.
Ниже. И еще. Ступенька за ступенькой. Пальцы болят, жжет лицо… обветрится, кожа станет жесткой, а губы наверняка вовсе полопаются. Эти трещины зарастают плохо, и живое железо не поможет. О чем она только думает? Неуместные мысли, выжить бы…
…и люк есть. Запертый и, что гораздо хуже, заросший льдом.
– Пакость. – Кейрен с трудом дышит. И светлая ткань его рубашки пропиталась кровью. Он льнет к металлу, почти прикипая боком к наледи, и глядит на люк.
А лестница уходит в темноту. И если так, то можно попробовать ниже, вот только хватит ли у Кейрена сил дойти? Этого Кэри не знает, но чувствует, что держится он на одном упрямстве.
– Будете знать, – она примеряется и ударяет по льду ботинком, – как шантажировать женщин…
– Буду. – Кейрен хрипло смеется.
Замерзнет ведь…
…и есть шанс, если Кэри решится…
– Пожалуйста, – перчатку она стянула зубами, и пальцы тотчас обожгло холодом, – отвернитесь.
Перчатку хотела спрятать, но выронила, и та нырнула в темноту, исчезла среди огней. Не смотреть. Не думать о том, что случится, если Кэри упадет.
Она сумеет.
Жила откликнулась на зов легко, плеснула силой, горько-сладкой, пьянящей.
…сдержаться.
…нельзя здесь, на высоте… только руки… у нее никогда не получалась частичная трансформация, которая на грани…
Ткань трещит.
Замереть. Отступить. Сила рядом… вдох и выдох. Унять, направить по крови хмельной безумный ток, который уговаривает поддаться.
Нет.
Руки плывут, плавятся, и боль такая, что Кэри стискивает зубы, чтобы не закричать. Ей почему-то очень важно не закричать. Хотя кто услышит?
Ветер? Кейрен? «Янтарная леди», которая еще проворачивается вокруг мачты, удерживаясь на привязи причального каната. Кэри обострившимся чутьем слышит тонкий звук. Канат рвется, волокно за волокном, но прежде чем он успевает лопнуть, «Янтарная леди» сбрасывает привязь. И свистит,
