– Конечно. Именно так следует управляться с пьяницей-дебоширом. Сейчас вы ожидаете, так что давайте повторим все еще разок. Вы готовы? Только на этот раз мне придется причинить вам боль. Немножко. Кости останутся целы.
– Стой где стоишь! Чушь это все… Мы не берем охранниками тех, кто научился каким-то восточным штучкам, – мы нанимаем здоровенных мужиков. Таких, которые вызывают уважение одним своим видом. Им вовсе не нужно драться.
– Ладно, – согласилась я, – возьмите меня «легавым в штатском». Наденьте на меня вечернее платье и назовите наемной танцоршей. Когда кто-то моего габарита сделает вид, что поскользнулся на льду, врежет вашему «здоровому мужику» по мошонке и тот выпадет в осадок, я перестану играть «леди-танцует», вмешаюсь и наведу порядок.
– Наших охранников ни от кого не нужно защищать.
– Возможно. По-настоящему здоровый мужик обычно ленив, неповоротлив и, как правило, мало смыслит в драках, потому что ему драться-то никогда не приходилось. Он хорош, когда надо следить за порядком при игре в карты. Или справиться с одним несчастным пьяницей. Но что, если капитану действительно понадобится помощь? Заговор, мятеж… Тогда будет нужен тот, кто умеет драться. Это я.
– Оставьте заявление у моей помощницы. И не звоните нам, мы сами с вами свяжемся.
Я вернулась домой и стала прикидывать, куда бы мне еще обратиться. Или… Может, мне стоит уехать в Техас? Я допустила ту самую – непростительную, глупейшую оплошность с мистером Фосеттом, что и с Брайаном… Боссу было бы стыдно за меня. Мне нужно было не бросаться на его вызов, а вежливо настоять на честном испытании… Ни в коем случае нельзя было даже пальцем касаться того, к кому я просилась на работу. Ты дура, Фрайди, круглая дура!
Меня расстроила не потеря именно этой работы, а потеря возможности устроиться на любую работу в космосе на «Гиперпространственных линиях». А ведь, так или иначе, мне очень скоро придется наняться на работу, чтобы выполнить свой священный долг – следить за тем, чтобы Фрайди правильно и регулярно питалась (посмотрим правде в глаза, я питаюсь, как свинья). Черт с ней, с этой – не обязательно быть «охранником порядка», – но мне нужна работа на «Гиперпространственных линиях», потому что за один рейс я смогу поглядеть своими глазами на половину колонизированных планет в освоенном космосе.
Хоть я и решила последовать совету Босса и эмигрировать с Земли, перспектива выбирать планету, черпая информацию из брошюрок, написанных рекламными агентами, да еще выбирать без права на повторную попытку – такая перспектива меня не устраивала. Я бы хотела сначала осмотреть весь товар. Возьмите, скажем, Эдем – о нем написано больше хвалебных песен, чем о любой другой колонии в космосе. Достоинства: климат, очень похожий на Южную Калифорнию, на большей части ее суши; никаких опасных хищников; никаких вредных насекомых; притяжение – на девять процентов меньше, чем земное, а содержание кислорода на одиннадцать выше; условия жизни очень похожи на земные, а почва так плодородна, что снять за год два-три урожая – сущий пустяк. Восхитительные пейзажи, в какую бы сторону вы ни глядели, а население на сегодняшний день не превышает десяти миллионов. В чем подвох?
Я выяснила это случайно, когда однажды любезно согласилась поужинать в Луна-Сити с одним пилотом. Компания вложила огромные деньги в Эдем – вкладывала с того момента, как он был открыт, и рекламировала его как идеальный дом для престарелых. Таким «домом» он является и теперь – после того, как партия пионеров подготовила его для обитания и убралась. Девять десятых переселенцев туда составляют люди пожилые и богатые. По своему государственному устройству Эдем – демократическая республика, но совсем не такая, как Калифорнийская Конфедерация. Чтобы получить право голоса на выборах, житель Эдема должен достичь возраста семидесяти земных лет и быть налогоплательщиком, т. е. землевладельцем. Лица от двадцати до тридцати лет заняты на общественных работах, и если вы понимаете это как исполнение всех желаний и прихотей старшего поколения, то вы, безусловно, правы, но это включает в себя и все остальные неприятные обязанности, которые нужно выполнять и за которые полагалась бы высокая оплата, если бы людей на эту работу не набирали принудительно. Написано об этом в рекламных брошюрах? Не смешите меня!
Мне придется выяснить очень много малоизвестных фактов о каждой колонизированной планете, прежде чем я куплю билет в одну сторону на одну из них. Но я лишилась лучшей возможности удовлетворить свое любопытство. Решив доказать мистеру Фосетту, что безоружная женщина может исполнить «а-ну-пройдем-ка» со здоровым мужиком, – я наверняка очутилась у него в черном списке.
Надеюсь, я сумею повзрослеть до того, как меня увезут на каталке.
Что толку плакать над убежавшим молоком? Босс презирал это не меньше, чем жалость к себе. Лишив себя шансов законтрактоваться на «Гиперпространственные линии», я все равно должна была убираться из Лас-Вегаса, пока у меня еще не кончились деньги. Раз уж я не могла слетать сама в большой тур, можно было услышать о колониях без прикрас другим способом – например, тем, с помощью которого я ознакомилась с прелестями Эдема: можно было познакомиться поближе с членами экипажей звездолетов.
Заняться этим можно было там, где я их встречу наверняка: на Геостационаре, вершине «Бобового стебля». Дальние грузовые звездолеты редко приближались к уровню земного притяжения ближе, чем Эль-4 или Эль-5, то есть ближе лунной орбиты. Избегали они и самой Луны. Но пассажирские суда обычно причаливали на Геостационар. И все четыре гигантских лайнера «Гиперпространственных линий» – «Дирак», «Ньютон», «Максвелл» и «Форвард» – стартовали оттуда, возвращались туда и там же проходили техническое обслуживание и грузили припасы. Там находилось отделение комплекса «Шипстоун» («Шипстоун – Геостационар») – в основном для продажи энергии звездолетам, особенно этим громадным лайнерам. Офицеры и обслуга, уходя в отпуск, там
