— Не готов! — Выкрикнула свое согласие Чассим. — Посмотрите на него. Он кашляет и сплевывает уйму желтой мокроты. Его лихорадит, а у его мочи цвет старого чая. Он тощий, словно старая лошадь, и трясется, когда пытается встать. Вы доставите Герцогу такое? Вы притащите ему существо, такое же больное, как он сам? Горе вам, когда вы окажетесь погибелью Герцога.
Более молодой из двух гвардейцев побледнел от ее слов, но пожилой седеющий стражник лишь покачал головой. Он выглядел изможденным, как будто сон уже давно оставил его. — Леди, вы хорошо знаете, что мы мертвы, если вернемся без него. Неповиновение приказу герцога означает, что нас замучают до смерти вместе с нашими семьями. Отойдите в сторону, Леди Чассим. Не хочу обращаться с вами грубо, но я сейчас же заберу дракона- человека.
С вазой в руке она храбро шагнула между ним и его похитителями. Она напрягла ноги, и Сельден знал, что она будет драться. Прежде чем она поняла, что он задумал, он проковылял по неровному кругу в обход нее прямо в руки гвардейцев. — Идемте скорее, — сказал он им. Они схватили его за руки и, когда подгоняли его выйти за дверь, Сельден обратился к ней через плечо: — Ради нескольких дней отсрочки! Благослови тебя Са.
«Са, бог трахающий сам себя,» — презрительно усмехнулся младший охранник.
Тяжелая ваза с грохотом приземлилась на пол позади них. — Ты ее не запер? — воскликнул в ужасе пожилой мужчина, но тут раздался звук хлопнувшей двери. — Беги обратно и запри, — с омерзением велел мальчишке стражник. Он продолжал сжимать локоть Сельдена и почти что тащил его, пока юнец не догнал их и не вцепился в другую руку Сельдена.
— Та и вправду так болен, как она сказала? Мы заразимся твоей болезнью?
Юный стражник задыхался, говоря это, ему приходилось бежать, чтобы не отстать от пожилого. Его хватка не была такой крепкой, как у старшего мужчины; он явно не хотел даже прикасаться к чешуйчатой руке Сельдена. В ответ Сельден разразился одним из своих приступов кашля. Снова и снова воздух выдавливало из его легких, и он боролся за каждый неглубокий вдох. Успокойся, сказал он себе. Успокойся. Он знал, что это единственный способ восстановить дыхание. Он закрыл глаза, обмяк и заставил их тащить его, отдавая все внимание попытке вернуть дыхание обратно в тело. — Зачем? Спросил он себя. Почему не умереть по дороге и не расстроить герцога?
Но он дышал, хоть и неглубоко, пока его долго тащили вниз по нескольким лестничным пролетам и потом через нескончаемый сумрачный коридор. Фонари тускло горели в нишах, и им встретилась вереница слуг с охапками окровавленных простыней и тазов, миновавшая их жутким шествием
— Как ему удается терять столько крови и все еще жить? — спросил младший стражник.
— Заткнись! Услышит кто-нибудь, это же можно назвать изменой, — рявкнул другой.
Они шли в полной тишине. В конце коридора они передали Сельдена двум рабам в безупречно белых одеждах. Они торопливо провели его через величественные резные двери в вестибюль, где его молча перехватили двое слуг в бледно-зеленой одежде. Другие открыли внушительные двери, и он вошел в роскошную опочивальню Герцога.
Палата смерти, — подумал он, почуяв запах смерти, пропитавший комнату. Тяжелые занавеси на кровати были завязаны, повсюду горели светильники. Горели еще и курильницы, и Сельден опустил лицо, стараясь не вдыхать дым, который задушил бы его. Корзина окровавленного тряпья у кровати воняла гнилью, на красных пятнах виднелись прожилки коричневого и черного. Целители, окружившие его ложе, выглядели испуганными, как и стоящие за ними стражники. У кровати, сцепив руки за спиной, стоял канцлер Эллик. Он был искусно и аккуратно одет, как будто приготовился к особому случаю. Надеялся объявить о смерти Герцога этим вечером?
Герцог лежал на спине, запрокинув голову, рот широко открыт. Он втягивал и выталкивал воздух со звуком, похожим на мычание. Сельден считал, что он без сознания, пока костлявая голова на жилистой шее не повернулась к нему. Лужицы красного обрамляли бледно-голубые глаза мужчины. — Увальни! — прохрипел он. Сухие губы вздрагивали, словно он хотел высказать тысячу проклятий. Затем они натянулись, и он произнес только: — Кровь!
Они потащили Сельдена вперед, один целитель доставал сверкающий нож, в то время как другие расставляли маленький столик, белую ткань и лакированную серебряную миску. Сельден упал на колени, но они уделяли ему не больше внимания, чем если бы он был курицей, которую подготавливают для котла. Его левую руку схватили и вытянули вперед, и когда запястье Сельдена оказалось над миской, целитель резанул его ловким отработанным взмахом ножа. Его кровь, водянистая и ярко-красная, свободно побежала. Сельден тупо смотрел, как его жизнь вытекает из тела в миску. Она падала сначала каплями, а потом и тонкой струйкой. Собравшиеся целители наблюдали, как в миске набирается лужица, а потом и лужа крови.
— Достаточно! — внезапно воскликнул один, и со знанием дела обернул и туго повязал белой тканью запястье Сельдена. Помощник метнулся вперед, чтобы схватить его руку и держать поднятой над головой. Сельден бессильно висел в их хватке. Он жаждал, чтобы его унесли отсюда, не видеть ничего этого, но они держали его здесь. Он потрясенно смотрел, как они наливают его кровь в хрустальный бокал. Не менее четырех целителей помогали Герцогу приподнять голову, пока двое держали бокал у его губ. Еще один советовал ему: — Пейте медленно, мой господин.
Вдохни ее и подавись, подумал Сельден. Но он не подавился. Герцог потягивал его кровь и потом, обретая силу, поднял голову и допил ее. Сельден с ужасом смотрел, как краски возвращаются на лицо мужчины. Его серый язык слизывал последние алые капли из бокала. Он глубоко вдохнул. Потом попытался сесть. Он не смог справиться с этим, но в его голосе явно прибавилось силы, когда он приказывал: — Несите его сюда! Прямо ко мне!
