высокого тростника и листьев папоротника, и улеглась спать. Не умирать. Спать.
Приятно было знать это. Его мысли коснулись ее до того как она почувствовала ветер от крыльев, пронесшийся мимо нее. Он тяжело приземлился и студеная земля дрогнула под ним. Она ощутила на нем запах свежей крови; значит, он снова поохотился, для того чтобы накормить себя.
‹i›Завтра утром я снова добуду мясо для тебя.‹i› Он непринужденно вытянул свое тело рядом с ее и на мгновение она испытала беспокойство. Драконы так себя не ведут. Ни один дракон не отдаст свою добычу другому дракону и ни один дракон не станет спать рядом с другим. Но его глаза были закрыты а его громоподобный храп был размеренным. То что он был так близко от нее, было очень странно. Странно, но это успокаивает, подумала она и закрыла глаза.
День 6-ой месяца Пашни.
Год 7-ой Вольного Союза Торговцев.
От Эрика Данварроу, бывшего Хранителя птиц в Удачном, ныне проживающего в Трехоге.
Керигу Свитуотеру, Мастеру гильдии Хранителей Птиц, Удачный.
Мастер Суитуотер, я отправляю это запечатанное послание с птицей, собственноручно выпущенной моей женой из клетки здесь, в Трехоге. Я пишу по поводу, очень важному для всех нас.
Думаю Вы помните, что когда-то я был Вашим подмастерьем, и что от Вас я получил свои представления о порядочности и чести. Теперь я женат на Детози Данварроу, давно известной как безупречный и достойный хранитель здесь, в Трехоге.
Сегодня, когда я подходил к голубятне Детози, чтобы отнести ей обед, я услышал, а потом и увидел птицу попавшую в беду, запутавшегося посланца, зацепившегося ногой. Я взобрался повыше на более тонкие ветки и смог освободить его. Вообразите мое удивление, когда я узнал птицу, которую сам вырастил в Удачном и которую впоследствии отправил в голубятни Кассарика, как самца без пары. Хоть на нем и не было метки, уверяю Вас, что узнал эту птицу. Под моей опекой его называли Двупалый и отличался от других, так как вылупился без одного пальца. Еще больше я удивился, когда подтвердил то, что вспомнил со времени эпидемии красных вшей. Эта птица числилась как погибшая в голубятнях Кассарика.
Птица плохо питалась и была больна, послание пристегнутое к ее ноге было запаковано не в футляр гильдии, а то, как небрежно оно было закреплено и стало причиной того, что она запуталась.
Я считаю, что птицу отправили из Кассарика в Трехог незаконно и лишь по счастливому стечению обстоятельств я перехватил ее. Пожалуйста, не подозревайте меня в злом умысле, я поместил птицу в своем доме до тех пор, пока она полностью не восстановится. Она заслужила хотя бы это. Я сохранил контрабандное послание нераспечатанным. Умоляю Вас, скажите, кому я могу доверить его здесь, так как я опасаюсь того, что передам его тем самым злоумышленникам, которые и задумали весь этот обман.
Если Вам кажется, что я сделал что-то неправильно, умоляю, не вините в этом Детози, пусть вся ответственность ляжет на меня. Она здесь совершенно не при чем, только я.
Эрек Данварроу.
ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ
Сельден внезапно проснулся от стука в дверь. Дрожа от беспокойства он скатился с дивана, а потом, к своему удивлению вскочил на ноги. Не было времени раздумывать, становится ли ему лучше, или просто страх победил слабость его тела. Он услышал как ключ поворачивается в замке.
— Леди Чассим, мы должны войти, это приказ Герцога. Он желает, чтобы к нему срочно привели человека-дракона! — Грубо кричал мужчина, когда дверь распахнулась.
Леди, в незастегнутом халате, наспех накинутым поверх ночной рубашки, рванулась из своей спальни с каменной вазой, которую двумя руками удерживала над головой. Сжатые губы говорили, что она сначала будет драться, а уже потом выяснять причину. Сельден предпочитал спать так, чтобы на диване рядом с ним лежала палка из растопки. Ему досталось оружие слабее, чем Чассим, но Сельден намертво вцепился в него, собираясь защищать ее до смерти на этот раз.
Два гвардейца отступили при виде ее ярости. — Леди, пожалуйста, мы сожалеем, что взволновали вас. Мы получили безоговорочный приказ. Мы должны доставить человека-дракона Герцогу. Его нужда велика и он не может больше ждать.
У Сельдена закружилась голова от этих слов, и деревянная палка вывалилась из его вялой руки. Здесь была смерть, ворвалась в дверь посреди ночи. — Я не готов, — сказал он, скорее самому себе, чем гвардейцам.
