Планета обезьян. Истории Запретной зоны (сборник)

«Я понимаю, ты в замешательстве, но это не сон, мой друг».

– Как?.. – прохрипел Мендес, едва ворочая пересохшими губами.

– Мы не знаем, отец, – ответил Стивен дрогнувшим голосом. – Мы не знаем. Все случилось так быстро.

– Горман…

– Я здесь, Мендес.

Я здесь, Мендес. Бог наградил нас великим даром – внутренней речью и умением контролировать мысли и поступки других. Первым этот дар получил я, но за мной последуют остальные. Я это чувствую. Такова воля Бомбы, и это хорошо. Бог запрещает нам убийство, Мендес, но Он защищает своих детей. Благодаря Его дару наши враги сами убьют друг друга.

Жертва Альмы была неизбежной, как и твоя. Ее назовут предательницей, но на самом деле она сохраняла нам верность до самого конца. Если тебя это утешит, она очень сопротивлялась моему мысленному влиянию, изо всех сил. Разум шимпанзе развит в меньшей степени. Его раса не настолько открыта для этого дара. Гибель жены послужила ему триггером, он тоже пробовал сопротивляться, но эти попытки сломили его.

Происшедшее сегодня вовсе не доставляет мне удовольствия. Ты был великим лидером, Оскар Мендес, и я буду скорбеть по тебе. Мне хотелось бы, чтобы ты и дальше вел нас по нашему пути. Хотелось бы… но ты свернул с этого пути, когда направил нас сюда, к этому богопротивному месту, где обитает Дьявол в обличье обезьяны. У Братства нет ничего общего со святотатцами и зверями. Ты не осознал этого, но единственное слово, произнесенное шепотом на границе разума твоего сына, помогло Стивену признать мудрость Бога: «животные».

Мендес закашлялся кровью. В этот момент двое санитаров-горилл как раз отодвигали молившихся, чтобы вдова Макдональда могла подойти к телу своего мужа.

– Животные, – повторил Мендес.

Гориллы тихо зарычали, но продолжали спасать его жизнь, хотя надежды на спасение не было.

Стивен станет Мендесом Вторым. Он приведет нас домой в Священный город, находящийся далеко от тех, кто отвернулся от Бога, и мы восхвалим вас обоих в псалмах. Прощай, друг. Встретимся в Тени Бомбы Вечносущей.

Поминки прошли на должном уровне и были красивыми. Так в Городе обезьян ему говорили многие, желая поддержать, но настоящего утешения их слова не приносили. Он ничего не помнил и ни на что не обращал внимания. Единственное, что он мог назвать красивым, – это черты лица Лизы, постоянно стоявшего у него перед мысленным взором.

В один ужасный миг Цезарь необъяснимым образом потерял жену, сына и друга. Верджил потерял внука. Обитатели Запретного города потеряли своего лидера. Обезьяна убила обезьяну, человек убил человека… и вместе с ними всеми погибло его наследие.

Мендес Второй повел своих подданных обратно в изуродованные радиацией земли, наотрез отказавшись продолжать то, что начал его отец.

– Мы больше не встретимся. Бог ясно дал понять, что мы должны держаться отдельно друг от друга, – сказал он Цезарю. – Вы нежеланные гости в нашем городе. Считайте, что он действительно запрещен для вас. Наконец-то ваше название стало истинным.

Люди-врачи предложили различные объяснения странных одновременных убийств – вызывающий неконтролируемую агрессию вирус, радиационная болезнь, – но все это были лишь предположения. При исследовании тела Брута не было обнаружено никаких следов болезни, так что происшедшее осталось загадкой. Сына Цезаря навсегда запомнят, как безумного убийцу, а не как добропорядочную обезьяну, которой его воспитывали Цезарь с Лизой.

Через месяц после трагедии Верджил с Цезарем посетили могилу с плитой, установленной Таней в честь ее мужа. Первой строкой на ней шло имя: «БРЮС МАКДОНАЛЬД», второй – слова «МУЖ, ДРУГ, ПРЕДВОДИТЕЛЬ».

– Мне очень недостает его, Верджил. Он был хорошим человеком, – сказал Цезарь.

– Да, – согласился Верджил. – Лучшим из всех, кого я знал.

Холодный ветерок приятно щекотал волоски их толстых шкур.

– Я подвел его. Подвел всех.

– Цезарь…

– Мне следовало знать, что цель, к которой я стремлюсь, недостижима. Макдональд знал. Нужно было прислушаться к его советам. Они всегда были мудрыми. Я не прислушался, и за это многие заплатили слишком большую цену.

– Тебя вдохновляла надежда. А это не так уж мало.

– И куда привела нас эта надежда, Верджил? Сюда, к этому надгробию? Не к нему я стремился.

– Х-мм, – протянул Верджил. – Возможно, в твоих словах есть доля правды. Но без надежды мир был бы мрачен и уныл.

– Моя надежда умерла после того, что натворил Брут, – сказал Цезарь, взмахом руки указывая на могилу. – Я проглядел что-то очень важное, раз сын поднял руку на отца. Все эти смерти на моей совести.

– Пустая чушь.

– Как ты можешь так говорить? – уставился Цезарь на своего друга. – Среди похороненных твой внук.

– Спусковой крючок нажимал Брут, а не Цезарь.