найдется ли у вас на борту какой-нибудь яркой одежды, чтобы золотые нити сверкали, а шелковые – мерцали?
– У меня полный шкаф драгоценных камней, – сказал серый. – Надень столько драгоценностей, сколько захочешь.
– Слишком уж они тяжелые, – ответил Эймос. – С таким грузом я не успею обернуться к обеду. Нет, мне нужен яркий, блестящий костюм, чтобы не потеряться на болоте. Ведь если я потеряюсь, вы никогда не получите свое зеркало.
Тогда серый обернулся к одному из матросов и сказал:
– Ты знаешь, где достать ему такой костюм.
Матрос пошел было выполнять приказание, но Эймос сказал:
– Негоже отбирать у кого-то одежду, тем более что на болоте опасно, – вдруг я вообще не вернусь? Отдайте мои отрепья хозяину костюма – пусть побережет их, пока я не вернусь.
С этими словами Эймос скинул с себя отрепья и отдал матросу, а тот поспешил в сторону рубки. И через несколько минут вернулся с ярким костюмом: рукава из зеленого шелка с голубой и лиловой опушкой, малиновый плащ с оранжевым узором, золотая рубашка в радужную клетку, а сверху – пара сапог: один белый, другой черный.
– Самое то! – воскликнул Эймос и быстро оделся, так как уже замерз стоять в одних подштанниках. Перелез через борт, и вскоре был уже на болоте. Он был такой яркий и пестрый, что никто не заметил фигурку в грязных отрепьях, которая юркнула на корму за спинами матросов, тоже перелезла через борт и ступила на болото. Будь то Эймос, его рыжие волосы бросались бы в глаза, но у Джека, хоть он и носил разноцветную одежду, волосы были неприметные, русые.
Серый господин смотрел вслед Эймосу, пока тот не исчез из виду, а потом приложил руку ко лбу, который пульсировал от головной боли, и прислонился к черному сундуку, который матросы уже успели вынести на палубу.
Из сундука донеслось: «Глумпфвмр».
– О, мой самый дорогой, самый близкий друг, – сказал серый, – я чуть про тебя не забыл. Прости меня, пожалуйста.
Он достал из кармана конверт, а из конверта вынул большую ночную бабочку, которая била крыльями.
– Она влетела в мой иллюминатор вчерашней ночью, – сказал он.
Крылья у бабочки были бледно-голубые с коричневой каймой, а с изнаночной стороны – пятнистые в золотую крапинку.
Серый господин надавил на длинный металлический щиток на боку сундука – что-то вроде заслонки, которая прикрывает прорезь почтового ящика, – и протолкнул бабочку внутрь.
Из сундука прозвучало «фаффл», и серый улыбнулся.
На болоте Эймос подождал, пока его не догнал принц.
– Ну как, без проблем? – спросил Эймос.
– Легче легкого, – рассмеялся Джек. – Они даже не хватились тюремщика.
Минувшей ночью, после того как мы расстались с нашими героями, Эймос взял у спящего тюремщика ключ и освободил принца. Они вдвоем скрутили тюремщика, затащили его в камеру и закидали серыми одеялами. Утром, когда матрос пришел обменивать одежду, Джек подождал, пока тот уйдет, а потом сам отпер замок и вслед за Эймосом незаметно покинул корабль.
– Ну, пошли искать твою серебристую заводь, – сказал Эймос, – надо обернуться к обеду.
Вместе они зашагали по топи и грязи.
– А знаешь, – сказал Эймос, остановившись поглядеть на серую паутину, которая тянулась от ветки дерева над их головами до ползущей по земле лианы, – не так уж здесь и серо. Присмотрись-ка.
В каждой капельке росы на каждой нитке паутины преломлялся, словно через крохотную призму, свет, распадаясь на синие, желтые и красные лучи.
Глядя на это, Джек вздохнул:
– Цвета Далекой Радуги.
И ничего больше не сказал, но Эймосу стало его очень жалко. Они поспешили к середине болота.
– Да, здесь не все серое, – заметил Джек.
Зеленовато-серая ящерица, сидя на пне, подмигнула им красным глазом, над их макушками прожужжал золотой шершень, а змея с серой спиной, уступая им дорогу, перевернулась и обнажила оранжевое брюшко.
– Смотри скорей! – вскрикнул Эймос.
Впереди, за серыми стволами высоких деревьев, сквозь туман пробивался неяркий свет.
– Серебристая заводь! – вскричал принц, и оба побежали вперед.
И вскоре действительно оказались на краю круглого сверкающего водоема.
На том берегу заквакали крупные лягушки, а из глубин поднялись и всплыли несколько воздушных пузырьков.
