Молчащие Сестры завыли от наслаждения.
Они хотели есть.
Все началось с одного вибрирующего в ночном воздухе рыка, донесшегося до нас со стороны взгорья. Видимо, некий назадачливый прохожий решил сократить путь тамошними улочками и стал первым живым существом, на которое наткнулись освобожденные Сестры.
Мне стало дурно, когда я представил себе, как они пожирают его живьем.
После этой сольной увертюры, прозвучавшей под аккомпанемент дождя, грянул целый оркестр: несколько переплетающихся криков, наверняка из какого-то дома или трактира. Через миг к ним присоединились и другие.
Вскоре отовсюду раздавалось стаккато отдельных нот, лавировавших между главной мелодией. Паника охватила весь квартал. Некоторые кричали не потому, что на них напали Сестры, а потому, что крики слышались уже отовсюду.
Мы сидели на крыше, во тьме, вслушиваясь в эту симфонию ужаса. Ждали, когда зазвучат в ней новые инструменты. Наконец вопли привлекли сюда отряд ночной стражи. Дюжина солдат пробежала по улице, направляясь в сторону Монастырского взгорья. Хриплые приказы командира раздавались под нами: одинокая мелодия экзотического инструмента, который до конца симфонии больше не появлялся. Когда они исчезли, все звуки заглушил нечеловеческий, пронзительный рев раненой Сестры. А потом еще один. Однако намного чаще слышны были голоса убиваемых людей.
Музыка сменила интенсивность и темп. Наконец тенепространство затряслось.
Мы ощутили укороты, по которым из квартала Контегро выскакивали на Монастырское взгорье дворцовые тенемастера и солдаты из портового форта, целые колонны дисциплинированного серивского войска. Мы видели, как они вываливаются на одну из площадей: группка серебряных жуков в броне, омываемой дождем.
Симфония вошла в последнюю фазу. Ударили бубны – нота тенестрелов. Выстрелил каскад высоких пощелкиваний – пороховые пистолеты. Грянули разбиваемые двери, выламываемые окна. Сестры убегали через дворы, прятались по углам домов, шипели на устремленные в них острия алебард.
Реками тяжелого порохового дыма схватка вытекала в прилегавшие кварталы.
Легион улыбнулась. Все шло по плану. Даже дождь, казалось, стихал.
– Думаю, пора подать им сигнал, – сказал я, не отрывая взгляда от уличного хаоса.
– Мы уже это сделали, – ответила она.
Вынула из-за пазухи медную подзорную трубу и внимательно осмотрела сморщенную ветром поверхность залива на противоположной от Монастырского взгорья стороне, глядя поверх набережной Серивы.
– Смотри, – показала она.
Вскоре я увидел нечто, напоминающее три плавника гигантских черных акул. Не сразу я понял, что это треугольные паруса патрийских шлюпов.
– «Вертунья», «Красный Бриз» и «Бич Востока». – Легион передала мне подзорную трубу.
Я взглянул – и на миг онемел.
Она говорила, что у нее есть люди, которые смогут отвлечь от нас внимание. Однако я не надеялся на три огромных военных корабля, самый малый из которых нес по сорок орудий на каждом борту. Как и на орду готовых к десанту пиратов.
– Как тебе удалось сохранить их присутствие в тайне так близко от города?
– Серива стала неосторожной, как толстый купец, который слишком долго спал на золоте. Наши люди ждали в маленькой бухте на безлюдном острове Монте-Дьябло, в двух днях пути от Серивы. А такое ожидание изматывает больше, чем битва. Они жаждут крови.
Мы смотрели, как корабли надвигаются на город, подгоняемые последними выдохами грозового ветра. Наконец их заметили стражники в форте, стоящем на перешейке между двумя заливами Серивы. Горн подал сигнал тревоги. В темном дворе зажглись факелы, наползая на стены, как огненные черви. Солдаты на Монастырском взгорье, до которых донесся этот звук, растерялись, не в силах понять, где они нужнее. Из укоротов выплескивались все новые отряды подкрепления.
– Пойдем, – скомандовала Легион. – Пора и нам выполнить свою часть.
Мы выскользнули на улицу, и я в тени двора открыл укорот к Ребру Севера.
XIII
Хотя мы и были в тенепространстве, Ребро сияло перед нами, словно лампа под слоем темного муслина. Длинные и густые полосы тьмы обтекали сияющее здание широкой петлею. Она образовала купол, поверхность которого пребывала в постоянном движении. Глядя на него – и на стоящую посредине монументальную башню – я не мог отделаться от впечатления, что передо мной некое гигантское мрачное отражение Треснувшего Купола.
У подножия башни было светло. Тенепространство здесь напоминало, скорее, рассвет на пепелище, где дым встает едким туманом. Поверх всего сияла светлая звезда: корона Ребра, морской маяк в тенепространстве. Создавали его четыре укорота, из которых каждый вел в одну из четырех башен, выстроенных в безлюдных местах и обращенных на все четыре стороны света. По крайней мере, в двух из них постоянно светило солнце.
Для меня, когдатошнего темного существа, этот клык из серого камня был занозой, чужеродным телом, воткнутым в нашу землю людьми. Даже хуже – он был святотатством. Ведь у белого и черного солнц были свои владения, данные им Творцом. Зачем же приносить свет одного во владения другого? Люди
