Фехтовальщик чувствовал, что укорот потихоньку рассыпается. Знал также, что обратного пути нет. Если исчез хоть один из переходов, они пропадут в тенепространстве, тщетно разыскивая выход – неудержимая цепочка трансъединений швырнет их в пустоту.
К счастью, первый из подпереходов был на своем месте. Они вынырнули на миг в беседке какого-то имения, а потом мрак снова всосал их, прежде чем они успели сделать глубокий вдох.
Следующие укороты тоже работали. Первый – в переулке подле портовой башни, второй – на чьей-то крыше.
После этого последнего трансъединения они оказались в самом глубоком и скверном укороте.
Лишь раз в жизни И’Барратора бывал в подобной тенесторонности. Во время атаки на Коппендам, когда Хасим спас ему жизнь. Давление и температура были невыносимы. Приходилось прикрывать глаза, так как казалось, будто на них положили раскаленные угли. Заслоняя лицо рукавом, задерживая дыхание, он ломился вперед, опасаясь, что не увидит следующего перехода. За ним спотыкался и пошатывался Хольбранвер, судорожно цепляясь за пояс фехтовальщика.
Они находились намного ниже уровней, стабилизированных Ребром. Переход представлял собой лишь пятнышко, едва-едва светлее смолистой тьмы вокруг.
Укорот опал еще ниже. Границы туннеля не выдерживали и растворялись. Внутрь врывалось живое, хаотическое тенепространство, заливало ноздри, словно кипящая смола, бросало их из стороны в сторону, словно бурная река. И’Барратора слышал булькающий вскрик девочки и рык Хольбранвера, но переломился вперед. Тянул их за собой, судорожно пытаясь вспомнить, насколько долго может выжить человек в такой тенесторонности.
– Идзъееем! Неусатнавалица! – крикнул он, чувствуя, как тенепространство булькает у него в глотке. Не был уверен, слышит ли его Хольбранвер.
Вдох, который ему пришлось сделать при этом крике, был наиболее болезненным за всю его жизнь.
Пытался он не думать о боли, отрезать ее от себя, как советовал ему учитель фехтования. Стопы его тем временем тонули в мягкой каше теней. В голове кружилось. Арахон уже не чувствовал, где верх, где низ. Не знал даже, идет ли он вперед.
Лишь одно мог сказать точно: он все еще передвигал ногами. А переход был уже близко. Он запал сам в себя, походил на яблоко, раздавленное сапогом на брусчатке. По другую сторону не было видно комнаты Хасима, но у И’Барраторы не было выхода – он должен был прыгнуть.
В этот момент он осознал, что вот уже несколько минут никто не цепляется за его пояс. Выругался мысленно и повернулся, забыв, что взгляд здесь мало пригождается. Хольбранвера не было нигде на расстоянии руки.
Хотя И’Барратора задыхался, однако сделал несколько шагов назад, поводя руками, словно слепец.
Столкнулся с Саннэ. Та сперва вцепилась ему в ногу, потом, крича что-то, чего он не мог понять, принялась тянуть его вглубь, в противоположную от перехода сторону.
Он сделал еще несколько шагов.
В этот момент яростно размахивающая во тьме рука Хольбранвера ударила его в грудь и послала их вместе с Саннэ на несколько футов назад. Фехтовальщик понял, что ученый запаниковал и теперь мечется во все стороны.
Он повернулся в липкой грязи, заслонил глаза от адского сияния антисолнца.
Переход угасал на глазах. Каждая секунда промедления могла означать, что он останется здесь на верную смерть. Саннэ тем временем хрипела, словно ей затянули на горле петлю. Арахон увидел мысленно наиболее вероятную последовательность событий: он станет сражаться с мечущимся, словно рыба на песке, ученым, и принявшись тянуть его обеими руками, потеряет Саннэ, и все это продлится слишком долго.
Решился.
Плюясь проклятиями, которые тень вдавливала ему обратно в горло, ослепленный антисветом, прижимая к боку девочку, он выскочил из тенепространства.
Хольбранвер остался позади.
XVIII
Едва лишь они оказались по ту сторону, Арахон понял, что они потерялись.
Переход привел их не в знакомую мастерскую Хасима, но в идущее волнами кроваво-красное пространство. Перед ним, посреди кармазинного пятна, мелькали силуэты двух существ, вылепленных из тьмы, слишком худых, чтобы могли они быть людьми.
На миг у И’Барраторы мелькнула мысль, что пред смертью ему представилась возможность увидать некий иной, секретный мир, но тут его чувство пространства снова заработало, а картинка перевернулась, встав с ног на голову. Фехтовальщик уже не смотрел на черные, веретенообразные фигуры – это были лишь тени. И не красное пространство раскидывалось перед ними, но всего лишь пол, покрытый ковром. На краю ковра лежал мертвый тенемастер Хасим. Смотрел на Арахона стеклянным взглядом. Над телом же стояла пара людей, которых И’Барратора никогда ранее не видел.
Это не были бойцы Ламмондов или наемные фехтовальщики. Мужчина с водянистыми глазами и женщина с коротко постриженными рыжими волосами обладали бледной кожей обитателей Бруншвии. На шее женщины виднелась татуировка тенемастера. Оба держали тенестрелы, торсы их были защищены бронированными нагрудниками со странными механизмами, которые И’Барраторе ранее приходилось видеть лишь единожды – у тех, кого обучали сражаться по ту сторону.
